Массовые «поновления икон» в XIX веке

На нашем сайте неоднократно уже появлялись свидетельства и архивные документы об обновлениях икон. И, чем глубже мы погружались в эту тему, тем более ранние случаи удавалось отыскать. Казалось бы, волны обновлений начала 1900-х годов, произошедшие в России и на Украине, можно считать первыми предвестниками дальнейшего их распространения в первой половине XX века по территории СССР [16: 51–62]. Однако оказалось, что это не совсем так, доказательством чему служат события, произошедшие в 1842–1843 годах в Бронницком уезде Московской губернии, а позже и в других местах Российской Империи.

В многочисленных публикациях нам не встретилось единого мнения на счет того, какой случай обновления икон можно назвать первым. Некоторые авторы, например, А. М. Любомудров причисляют к таковым случай с «сиянием иконы», произошедший в 1739 году в Тыврово (Подольская епархия) [11: 563]. Вот как это событие описано в «Подольских епархиальных ведомостях» за 1873 год: «Еврей, который праздновал субботу, начал читать библию за столом. Вдруг нашел на него непонятный страх. Он стал осматриваться то на одну, то на другую сторону и, поднявши глаза к иконе Богоматери, увидел большое сияние, исходящее от Ее лица. Он в страхе начал кричать: «Микуленко! Микуленко! Смотри, этот образ изменяет свой вид». Посмотревши на икону Божией Матери, Микуленко тоже увидел сияние, исходящее от иконы. То же самое видел священник, который приготовлялся служить Литургию в домовой каплице полковника украинских войск помещика Калитинскаго, затем донесено было самому помещику, весь двор удостоился быть свидетелем этого явления» [7: 763]. Как видим, нигде слово «обновление» не используется. Сияние или свечение иконы, согласно преданиям, могло быть сопутствующим фактором различных религиозных чудес, включая обновления, но само по себе вряд ли может быть приравнено к последним.

Например, вот фрагмент письма русской театральной актрисы М. Г. Савиной (1850–1915) к российскому государственному и общественному деятелю А. Ф. Кони (1844–1927) от 15 июня 1885 года: «…И в Сиве¹» бывают чудеса. На прошлой неделе, в деревне за 18 верст от нас, у очень бедного, честного и трезвого мужика «явилась» в клети икона, окруженная сиянием, а по выражению хозяйки: «на ней горела звезда». Ночью баба проснулась от шума и, подумав, что к ним забрались воры, разбудила мужа; придя в клеть, они увидали свет и, приняв его за пожар, стали звать на помощь…» [12: 47–48]. Подобные случаи в то время были не редкостью, но слово обновление иконы/образа к ним в то время почти не применялось, либо потому что икона никак не изменялась при этом свечении, либо потому что на такие факты обращали меньше внимания. А вот автор вступительной статьи к сборнику – А. М. Брянский, упоминая об этом письме М. Г. Савиной, говорит, что она «описывает «обновление иконы» у одного крестьянина». Но эта ремарка, видимо, была сделана под влиянием массовых фактов обновлений икон в XX веке (предисловие Брянского было написано в 30-х годах XX века), так как сама Савина слово «обновление» не использовала [12: 18].

Впервые термин «обновление/поновление иконы», как считается сейчас, был использован в 1840 году применительно к случаю, произошедшему в селе Касперовка (Херсонская губерния) у помещицы Касперовой: «икона, будучи ветхой и темной […] просветлела и сделалась как бы новой» [8: 1221; 10: 563]. Икона […], бывшая от ветхости очень темная, стала так ясна, что не требовала поновления. Такого было […] чудесное ее обновление [13: 25]. 1840 год упоминается в большинстве изданий. Однако, по другим данным, произошло это событие не в 1840, а в 1846 году. Но вот как писал об этом современник тех лет Н. Н. Шипов: «В 25 верстах от города Херсона, на правом берегу Днепра, находится село Касперовка, принадлежавшее помещице Касперовой. Эта помещица, по преданию, имела у себя древнюю икону Божией Матери, на которой изображение совершенно стерлось. Однажды, в 1846 году, помещица заметила, что икона совсем переменилась; изображение на ней оказалось как бы сделанным заново. Немедленно донесли об этом местной духовной власти. Надлежащим обследованием было обнаружено, что изображение на иконе действительно обновилось» [21: 252–253].

В 1888 году была издана книга украинского историка Д. И. Эварницкого (1855–1940) «Запорожье в остатках старины и преданиях народа», в которой он упоминает о предании, записанном им от старого потомка запорожского казака. На вопрос о том, как появился такой народ – казаки – старик, в числе прочего рассказал: «…Живут соби и живут. Коли це обновылась у их икона; дывлютця, аж пид нею и подпысь: «вам, запорожци, вам славне низове вiйско, ця молитва написана. Як будете цю молитву знати, як будете iи добре памьятати, то не преже свита, ни до конця вика не буде вас ни якiй огонь брати» [22: 94]. Разбирая этот сюжет, М. А. Рыблова пишет, что здесь говорится о легитимации нового сообщества высшими силами («обновление» иконы и явление надписи-заповеди²») [17: 207–223]. Нам же интересно было бы узнать – не отражало ли это предание уже известные факты самопроизвольного обновления икон, происходившего в Запорожье еще ранее, например, в XVIII – начале XIX веков?

Вкратце перечислим другие известные случаи. В 1885 году «оживился» лик иконы Богоматери «Знамение» в селе Понетаевка (Нижегородская губерния), что было подтверждено специальной комиссией [15: 74–75; 3: 52–53]. В 1888 году после того, как в часовню д. Клочки около Санкт-Петербурга³» ударила молния, просветлела и обновилась потемневшая икона «Всех скорбящих Радость», находящаяся внутри. К образу также прилепились 12 медных монет из кружки, стоявшей рядом [16: 6; 6: 71]. Еще один подобный случай также связывается с молнией, он произошел в Воскресенском Горицком девичьем монастыре с 1893 по 1896 год. Именно в эти годы создавалась летопись «Сведения о Горицком женском монастыре» (ныне Горицкий Воскресенский монастырь расположен в с. Горицы Кирилловского р-на Волгоградской обл.) [10: 322–323; 4: 80]. Неизвестный летописец упоминает при описании придела во имя Димитрия Царевича, что там «в олтаре, на горнем месте имеется старинный чудотворный образ Тихвинской Божией Матери. Этот образ в недавнее время сам собою начал постепенно поновляться и особенно заметно изменился во время сильной грозы, так что в настоящее время он является как бы сейчас написанным» [10: 322–323]. В 1890 году в Кишиневе до пристава 3-го участка дошли слухи, что в семействе Чемериковых произошло чудо. Когда пристав вызвал их, то Надежда Чемерикова рассказала ему, что икона, очень старая, переходя из рода в род до того «истерлась и обветшала, что рисунка совершенно не было видно. 20 июля Чемерикова, возвратясь из города, была поражена видом иконы, так как она в отсуствие Чемериковой сама по себе обновилась» [9: 24–25]. В 1899 году обновилась икона в г. Трубчевске Орловской губ у мещанинки Ксении Понтрягиной [16: 33–34]. В Беларуси, как установили опросы «Уфокома», первый известный нам подобный случай произошел «в конце XIX века» на хуторе Губы Вилейского р-на Минской обл. в доме у Авдея Иосифа⁴». Наш информант вспомнил про него в контексте обновлений икон, хотя это событие копирует уже упомянутые случаи «свечений икон», когда о факте их обновления ничего не известно.

Между тем, до настоящего времени в литературе не был прояснен вопрос – где и когда «зародились» массовые обновления? И недавно в Центральном историческом архиве Москвы нам удалось найти не публиковавшиеся ранее архивные документы об обновлении трех икон в д. Вялки Бронницкого уезда Московской губ. в 1842 году [20: 1–37]. И, если обновление у помещицы Касперовой действительно произошло в 1846 году, то этот случай, вероятно, можно полагать не только первым известным делом о массовом обновлении икон, но еще и первым, где было использовано словосочетание «поновление иконы» (в значении самопроизвольного ее обновления)⁵» и «самообновление иконы». Приведем здесь подробности по этому случаю.

Обновление трех икон в д. Вялки

Дело об иконах в д. Вялки.

 

На настоящий момент по этому делу мы располагаем документами из Канцелярии Московского военного генерал-губернатора по секретной части [20: 1–37] и опубликованными материалами Архива Московской духовной консистории [18: 569–570]. Теоретически сохранность документов по этому делу можно еще ожидать в архивных фондах по Московскому Губернскому Правлению, Канцелярии Московского гражданского губернатора, земского и уездного судов Бронницкого уезда. Но поиск этих дополнительных материалов пока что представляется избыточным.

В начале июня 1842 года⁶» светским и духовным властям стало известно о случае «поновления икон» в д. Вялки в доме крестьянина Николая Игнатьева. Так как в то время в Российской империи была широко распространена практика проведения следствий по подобным религиозным чудесам и наказания виновных в распространении ложных слухов (!), это происшествия также не стало исключением из правил. На место событий были командированы священник Адриановской церкви из Мещанской слободы Дмитрий Новский и титулярный советник Вельменинов. Прибыв в д. Вялки в первом часу ночи с 9 на 10 июня, они застали в избе «от 15 до 20 чел. молящихся, большей частью женщин; в переднем углу на полке стояли пять образов, написанных на досках, и один медный крест; пред тремя образами горели три лампады, из них две пожертвованные приходившими богомольцами, а третья хозяйская, над иконами навешены платки, ленты, лоскотки разных материй, пожертвованные усердствующими; на большом столе, находящемся под образами, стояла тарелка для сбора денег. При спросе же: много ли было чудес и какие? стоявшие отвечали, что чудес было очень много и в особенности исцелений беснующимся...».

Беснующимися здесь названы кликуши, которые прослыв о чудесных иконах, отправились к ним на поклонение за исцелением. Как отметили проверяющие: «Из находившихся беснующихся и кликуш ни одного человека не заметно было слабого или болезненного здоровья». Во время изъятия икон для отправки их в Чудов монастырь одна из кликуш – крестьянка из села Софьино – начала бесноваться, но когда последовал приказ казаку взять ее под стражу, тут же присмирела. Впоследствии все обнаруженные в доме Игнатьева 7 кликуш были представлены к Московскому гражданскому губернатору и допрошены в Секретной части. Все они были неграмотными крестьянками из Московского и Бронницкого уездов в возрасте от 21 до 60 лет. После допроса они были определены на 8 дней в рабочий (смирительный) дом, а после освобождения были уведомлены, что «ежели оне еще раз примут на себя сию притворную болезнь, то за таковой обман будут наказаны розгами, о чем предписать исправникам объявить в тех селениях, в коих оне живут».

Фрагмент «дела».

 

Что же касается самих икон, то первичное расследование уже нашло объяснение этому «чуду», оказавшемуся мнимым. Из показаний титулярного советника Вельменинова: «Дети крестьянина Игнатьева Андрей и Евдоким сказали, что они образа чистили, первый крестом, а другой ногтем; поводом к сему послужило то, что у Андрея оборвался на кресте снурок, он сунул сей снурок к образу и нечаянно зацепил, отчего стерлась несколько чернота и заметна стала позолота». Из показаний священника Новского: «По исследованию оказалось, что у вышепоказанного крестьянина Игнатова находились в переднем углу дома иконы закоптевшие. 2 Июня, в отсутствие жены его, 13-летний сын, оборвав снурок с крестом на шее, хотел крест положить к иконам, и в тоже время начал прочерчивать крестом икону, отчего на иконе открылась позолота, а брат его, тоже мальчик, начал отчищать иконы пальцем. Мать их, возвратившись домой, увидала иконы просветившимися и объявила о том родственникам и соседям...». Таким образом, выяснилось, что иконы были просто закопченными и очищены были механическим путем. Никакого чуда не было, но это не помешало распространению в народе слухов о чудесном «поновлении икон». Был даже приглашен местный приходской священник из села Сеченок Петр Федоров, который отслужил перед чудесными иконами молебен с водосвятием (за эти действия он был впоследствии сослан епархиальным начальством на две недели в монастырь на покаяние).

Распространение слухов привело к тому, что в дом к Игнатьеву хлынул поток богомольцев, которые несли пожертвования: преимущественно деньги и холст. Прекращено это были лишь описанным выше вмешательством властей и изъятием объекта поклонения. По данным духовной консистории, пожертвовано было до 25 рублей монетою и 154 аршина холстины. Первоначально все это было оставлено на попечении крестьянина Игнатьева, а при произведении заключительного следствия титулярным советником Голохвастовым эти денежные и материальные ценности были опечатаны и отосланы в Москву, где и были «благополучно утеряны». По решению епархиального начальства, изъятые иконы следовало оставить в Чудовом монастыре, а пожертвования направить в приходскую церковь села Сеченок. Был ли выполнен последний пункт, неизвестно, так как за смертью Голохвастова местонахождение изъятых ценностей стало неизвестным, а межведомственная переписка по сему поводу продолжалась как минимум до 1849 года.

Через полгода после этих событий, в том же Бронницком уезде в расположенном на расстоянии около 3,5 км селе Быкове произошел аналогичный случай. В указанном селе проживал бедный крестьянин Онисим Дмитриев (45 лет), а также его жена Дарья Дмитриева (46 лет) и дети – Марья (20 лет), Прасковья (17 лет), Екатерина (8 лет) и Алексей (1 год). 15 января 1843 года в пятницу, как объяснил Онисим, он был дома один, управлялся по хозяйству, обедал и после обеда молился, «но в иконах своих ничего особенного не приметил». Вскоре домой пришла его жена и увидела, что «между иконами их икона Николая Чудотворца обновилась, из темной сделалась светлою». Вскоре разнеслась молва о чуде по всему селу; крестьяне и крестьянки приходили в избу молиться, клали деньги и давали свечи. Появились и кликуши. Священник молебнов перед образом не служил, так как обновление его не считалось сверхъестественным, а распорядился поставить караул, «чтобы хозяева дома и народ не сделали еще чего с иконою». 18 января Московскому гражданскому губернатору доложили об исследовании происшествия. Местному же священнику приказали к «совершению молебствий впредь до разрешения не приступать». Гражданский губернатор 21 января уведомил, что по распоряжению Бронницкого земского суда, икона «якобы обновившаяся чудесным образом» из дома крестьянина Дмитриева с деньгами взята и передана для хранения в приходскую церковь, а для проведения расследования назначен особый чиновник. При исследовании дела комиссией из чиновника, уездного стряпчего и станового пристава, оказалось, что икона с изображением Святителя Николая старая, мерою дины 6½ вершков⁷», ширины 5 вершков⁸», толщины ½ вершка⁹». Было видно, что она с давних пор вся «подвергалась копоти», но в недавнее время очищена и «весьма не искусно, так что во многих местах живопись повреждена, и из под оной видна сусальная позолота, также исцарапанная и поврежденная». Икона эта стояла на полке вместе с другими (никак не затронутыми процессом обновления).

Комиссия, при всех мерах дознания, не нашла, кем «возобновлена» и очищена икона. Крестьянин Дмитриев и жена его долго содержались под стражею (!); и по решению Московского Уголовного суда только 15 декабря были освобождены со вменением им в наказание «за разглашение, якобы икона в их доме сама собой чудесно возобновилась». Икона депутатами представлена была к владыке и по распоряжению его отдана в кафедральную ризницу Чудова монастыря, а деньги, собранные при иконе (1 рубль 56 копеек), по решению суда, поступили в приходскую церковь села Быково [18: 561–563].

Другие случаи массовых обновлений в XIX веке

Из других случаев массовых обновлений икон, произошедших в XIX веке можно рассмотреть вскользь упоминаемый этнографом В. А. Баловым случай, произошедший в Пошехонском уезде Ярославской губернии: «Так, в приходе села Вознесенья, близь г. Пошехонья, «поновился» целый иконостас и в свое время стекалась сюда масса богомольцев» [2: 101–102]. Событие это должно было произойти, скорее всего, между 1893–1901 годами, так как в другой статье В. А. Балова, написанной в 1893 году, упоминается всего один факт поновления иконы: «В деревне Усове, Пошехонскаго уезда, Горинскаго прихода, у одной келейницы была икона, лик которой окончательно стерся, и икона эта употреблялась хозяйкой вместо покрышки. Вдруг из трубы этой кельи по ночам стали замечать соседи большой столп выходящего пламени. В то же время хозяйке иконы приснилась Божия Матерь и повелела ей поставить свой образ на божницу. Келейница исполнила это, и в следующую же ночь икона эта «поновилась» т. е. сделалась совершенно новою» [1: 569–570]. Как отмечает сам Балов, «повсеместно верят, что иконы могут «поновляться», т. е. икона, бывшая ранее почерневшею, делается вдруг новою. О таких «чудотворных» иконах существует много рассказов, случаев таких «поновлений» весьма много» [2: 101–102]. Например, автор приводит такой: «В селе Белом случилось раз «поновление» икон, и дело об этом производилось оффициальным путем. Никакого поновления, конечно, не оказалось» [2: 102]. Вряд ли Пошехонский уезд был какой-то уникальной местностью, где такие случаи происходили в большом количестве, скорее собиратели фольклора того времени просто не сосредотачивались на этом, предпочитая иные направления исследований.

Еще одним регионом Российской Империи, где обновления икон в XIX веке приняли массовый характер, было Ставрополье. Это один из тех немногих примеров, который стал предметом последующего научного исследования [19: 155–159]. Началось все в 1894 году в с. Новозаведенном у крестьянина Андрея Осипова. Вернувшись из поездки, он вдруг заметил, что иконы стали как-то светлее и чище, но его жена этого не увидела. В другой раз крестьянин нашел иконы «совсем обновившимися». Прикасалась ли к ним его жена, Осипов не знал, но верил ей, что она говорит правду [о том, что не мыла их и не чистила] и что иконы обновились чудесным образом. По заключению благочинного Алексея Ржаксинского: «в обновлении заметны следы человеческой руки», но «убеждение Осипова было принято массою народа на веру и быстро распространилось», «в дом потянулись целые партии женщин и стариков, жаждущих увидеть чудесное и святое».

Как пишет Н. С. Струполева, это явление быстро охватило окрестные села, а несколько лет спустя распространилось и в Кубанской области. Многим жителям «показалось, будто бы иконы у них сделались светлее, но, может быть, они и ошиблись в том», «соседка утверждала, что икона стала будто бы светлее», «никакого обновления не было, а только смыта грязь и копоть» и т. д. Сообщения были сделаны без всякой цели или даже с жаждой наживы, так как прошел слух, что Осиповы после всего этого разбогатели. Духовенство сообщало, что об обновлении икон рассказывали «преимущественно бедные и сомнительного достоинства в религиозном отношении» люди, однако были и другие примеры. В 1897 году в пос. Шаблиевского у вдовы Мелании Еременко во время молитвы «осияла икона Божией Матери «Троеручница». Эта икона, приобретенная 24 года назад была почерневшая и «по местам» с ржавчиной от сырости и плесени в помещении. Узнав о событии, к святыне стали стекаться паломники, пока икону не забрал местный священник Николай Моисеев. Он характеризовал Еременко как «в высшей степени религиозную». В другом случае жительница с. Воронцово-Александровское Домна Биндюкова утверждала, что «убеждена в самообновлении иконы, т. к. не спускала глаз до окончания обновления». А майкопских мещан Банниковых, заявивших о свершившемся чуде, духовенство рекомендовало как «семью, отличавшуюся честностью, трезвостью, вполне христианской благонравственностью и не допускает мысли, чтобы кто-либо из них очистил икону, а потом объявил о чудесном ее обновлении [19: 156–159].

В 1894 году крестьянка с. Нины Домна Коваль «сказала шутливо соседке, что у них иконы обновилась», но слух мгновенно распространился по селу и в дом направились посетители. Сама же хозяйка была уверена, что «вид иконы нисколько не переменился, и она была такая же, как прежде». Тем не менее, Домна объявила о случившемся «чуде» мужу. Тот осмотрел образ, «не заметил никаких изменений», но подтвердил, «что икона стала новее» [19: 158–159].

Таким образом, случай в деревне Вялки можно назвать первым известным нам на данный момент делом о массовом обновлении икон, феномена, который в последующем волнами прокатывался по территории Российской Империи и даже СССР. Самый ли он первый в этом ряду? Скорее всего, нет, но убедительно ответить на этот вопрос поможет лишь дальнейший целенаправленный поиск в архивах и исторических источниках. А это является уже делом будущего.

Примечания

1. Пермская губерния, Оханский уезд.

2. В XX веке также были отмечены изменения надписей на иконах в процессе их обновления. Например, такой случай произошел в 1946 году в Гомеле [14: 38].

3. Сейчас это один из районов Санкт-Петербурга.

4. Сороко Аркадий Федорович, 1956 г.р. г. Любань, Вилейского р-на (родом из д. Губы Вилейского р-на). Случай «свечения иконы» произошел с его прадедом Авдеем Иосифом. Опросил А. Зайцев в 2016 году.

5. См., например у В. Даля, Новленый образ – поновленный, балованный; старый, но подправленный [5: 458].

6. В опубликованных материалах Архива Московской духовной консистории ошибочно приводится 1844 год вместо 1842-го.

7. 28,89 см.

8. 22,23 см.

9. 2,22 см.

Литература

1. Балов, В. А. Молитвы, заговоры и заклинанiя вѣ Пошехонскомъ уѣездѣ, Ярославской губернiи // Живая старина. – 1893. – №3. – С. 429.

2. Балов, В. А. Очерки Пошехонья // Этнографическое обозрѣнiе. Изд. Этнографическаго отдѣла Императорскаго общество любителей естествознанія, антропологіи и этнографіи. – 1901. – №4. – С. 101–102.

3. Басов, Д. Чудо мироточения / Д. Басов. – СПб.: Изд-во «А.В.К.-Тимошка», 2001. – С. 52–53.

4. Галунова, С. Н. Иконописное наследие Череповецкого ареала Русского Севера конца XIV–XIX веков: к проблеме формирования региональных и локальных центров художественной культуры: дисс. ... канд. искусствов.: / С. Н. Галунова. – Череповец, 2013. – С. 80.

5. Даль, В. Новленый образ // Словарь живого великорусского языка. – Т. II: И–О. – М.: Олма-пресс, 2001. – С. 458.

6. Джамал, Р. Современная иконопись / Р. Джамал, Е. Братчикова. – СПб.: Питер, 2013. – С. 71.

7. Историко-статистическое описанiе мѣстечка Тыврова Винницкаго уѣезда // Подольскiя Епархiальныя Вѣдомости. – 1873. – Отд. 2. – №24. – С. 763.

8. Касперовская икона Божiей Матери // Полный православный Богословский энциклопедический словарь. – Т. II. – СПб.: Типография П.П. Сойкина, 1912. – С. 1221.

9. Кирпичников, А. И. Очерки по мифологии XIX века. – М.: Т-во скоропеч. А.А. Левенсон, 1894. – С. 24–25.

10. Летопись Горицкого монастыря / публ., вступ. ст. и коммент. Г. О. Ивановой // Кириллов: ист.-краевед. альм. – Вологда, 1994. – Вып.1. – С. 322–323.

11. Любомудров, А. М. Обновление икон / А. М. Любомудров // Святая Русь. Энциклопедический словарь Русской цивилизации. Составитель О. А. Платонов. – М.: Православное издание Русской цивилизации. 2000. – C. 563.

12. М. Савина и А. Кони. Переписка (1883–1915) / вступ. статья и примечания А. М. Брянского. – Л. – М.: Искусство, 1938. – С. 47–48.

13. Мацеевич, Л. С. Церковные установления архиепископа Иннокентия (Борисова) в Одессе в память спасения ее от нашествия англо-французского флота в 1854–1855 годах. – Одесса: «Славянская» тип. Е. Хрисогелос, 1907. – С. 25.

14. НАРБ. Ф. 951. Оп. 2. Д. 5. Л. 38.

15. Орехов, Д. Чудо мироточения / Д. Орехов. – Спб.: Амфора, 2009. – С. 74–75.

16. Паозерский, М. Ф. Чудотворные иконы / М. Ф. Паозерский. – М. – Пг.: Государственное издательство, 1923. – 174 с.

17. Рыблова, М. А. Экстремалы Дикого поля: основные этапы жизненного пути казака-воина // Мужской сборник. – Вып. 3. Мужчина в экстремальной ситуации. – Санкт-Петербург: Индрик, 2007. – С. 207–223.

18. Сборник, изданный Обществом Любителей Духовного Просвещения, по случаю празднования столетнего юбилея со дня рождения (1782–1882) Филарета, Митрополита Московского: в 2 т. – М.: Тип. Л. Ф. Снегирева, 1883. – Т. 1. – С. 561–563, 569–570.

19. Струполева, Н. С. Православные приходы Ставрополья и Кубани в 40-е гг. XIX–начале XX вв.: социальные функции и духовная жизнь: дисс. ... канд. ист. наук / Н. С. Струполева. – Ставрополь, 2007. – С. 155–159.

20. ЦИАМ. Ф. 16. Оп. 32. Д. 43. Л. 1–37: Дело канцелярии Московского военного генерал-губернатора по секретной части о иконах в деревне Вялки.

21. Шипов, Н. Н. История моей жизни и моих странствий / Н. Н. Шипов // Воспоминания русских крестьян XVIII – первой половины XIX века / [вступ. ст. и сост. В. А. Кошелева]. – Москва: Новое лит. обозрение, 2006. – С. 252–253.

22. Эварницкий, Д. И. Запорожье в остатках старины и преданиях народа / Д. И. Эварницкий. – СПб.: Л. Ф. Пантелеев, 1888. – Т. II. – С. 94.

Выражаем благодарность Георгию Федоровскому (г. Москва) за помощь в фотокопировании Дела об обновлении трех икон в д. Вялки Бронницкого уезда в Центральном историческом архиве Москвы.