Магические травки: фольклорно-этнолингвистический очерк

Среди фольклорных тем, которые долгое время оставались под негласным табу и не освещались фольклористами, стоит упомянуть эротику и психоактивные вещества растительного происхождения. И если о первой в 2006 г. была издана книга¹, вторая до сих пор остается малоисследованной. И хотя в западной литературе вопрос о подобных растениях в научной среде рассматривался в этноботанических и антропологических контекстах уже с конца XIX в., у нас не только целенаправленно не собирался подобный материал, но и не освещался широко в публикациях. Поэтому целью данного очерка является введение в научный оборот некоторых фольклорных текстов и этнолингвистического материала, собранного из диалектных словарей XIX-XX вв., прямо или косвенно касающихся обозначенной проблемы.

Основные растения, по которым был найден этнолингвистический материал, это травы блёкат [белена], дурман, багун [багульник], белена, ягоды дурніцы (буякі; [голубика]), и некоторые сведения о так называемых дурных грыбах. В своей работе² В.Н. Курцова привела результаты этнолингвистического анализа таких названий растений как буякі (дурніцы) и их вариаций – лахачы, бугаі, галубіцы, белякі, белагаловік, сінія галовы, біцухі, баравіца, - поэтому мы не будем останавливаться подробно на этой теме [14].

Женщины собирают грибы в д. Щитковичи (Стародорожский район, ранее – Бобруйский повет); из коллекции Исаака Сербова 1911–1912 гг.

 

Хотя в предложенном ряду естественно ожидается некогда широко распространенная в Беларуси растение конопля (Cannabis sativa), тем не менее, фиксируется ее исключительно хозяйственное использование. В первую очередь для изготовления веревок и полотен для разного типа одежды:

- веревки: «Ого! Каноплі сеіць карысна: зь іх жа будзіць і пінька ны вяроўкі і алей з насеньня» [4] [Ого! Коноплю сеять полезно: с нее же будет и пенька на веревки, и масло из семян], «3 канопляў вяроўкі ната моцныя» [24] [Из конопли веревки очень прочные], «Каноплі сушылі, дзелалі валакно, вяроўкі самнуць» [27] [Коноплю сушили, делали волокно, вили веревки];

- аборы [веревки, которыми крепили лапти] – «Аборы ві́лі с пянькі́, каноплі» [25] [Аборы вили из пеньки, конопли];

- одежда: нитя́ники – ‘лапти, сделанные из ниток’ («Ніцянікі звязалі з канапляных ніцей, проў каноплі. Кручком вязалі» [25] [Нитяники связали из конопляных нитей, скрепляли канопли. Крючком вязали]; коноплик – ‘домотканая серая ткань’ («Каноплік ткалі з пакуля» [24] [Коноплик ткали из пакли], моча́ны – ‘женская конопля’ – «Мочаны пралі на мешкі» [30] [Мочаны пряли на мешки].

Не менее важным было приготовление различных блюд на основе конопли:

- алей [растительное масло]: «Як таўклі ў ступі, такія сліскія каноплі зробяцца, што выступіць алей у ступе» [23] [Когда толкли в ступе, конопля такая скользкая становится, что масло выступает в ступе], молоко – «Як церлі каноплі, малако рабілі, цадзілі, луска, што астаецца, – жамерыны» [24] [Когда перетирали коноплю, делали молоко, цедили, а шелуха, которая остается – выжимки];

- сметана – «Дзягно [Молоко из конопляного семени] варылі с канопляў. Яго стаўчэш, сеілі, шълупачкі астаюцца, у печы варыш, як смітана, сахър калі́ ёсь [дадасі], і блі́ны макаць» [27] [Дзягно варили из конопли. Его столчешь, просеешь, шелуха остается, в печи сваришь – как сметана, сахар, если есть [добавишь], и блины макать], «Дзягно – смітана такая, таўклі́, варылі каноплі, збіралі пену перад полымем, дужа смашная» [27] [Дзягно – сметана такая, толкли, варили коноплю, собирали пену над огнем, очень вкусная], «Дзягно дзелълі с кънапель, таўклі́ каноплі, змувалі мълако, з гэтъга мълъка варылі дзягно» [27] [Дзягно делали из конопли, толкли ее, вымывали молоко, из этого молока варили дзягно];

- каша – «Люблю я кашу з калапні³. Шкода, што нільзя ціпер калапню вырошчываць» [21] [Люблю я кашу из конопли. Жаль, что нельзя сейчас коноплю выращивать];

- чамяру́ха – ‘толченая просеенная конопля, сваренная с сушеными грибами, луком’ («Чамяру́ху ма́ла хто і ве́дая, а яна́ ўку́сная, як до́бра зрабі́ць») [12] [Чамяруху мало кто и знает, а она вкусная, если хорошо приготовить].

Однажды в словаре встретилось упоминание об успокоительных свойствах конопли: «Багун ат прастуды, чай заварывала. Рвоты былі́ ад дурні́ц ці ад багану, дык ў каноплі клалісі» [27] [Багульник от простуды, чай заваривала. Тошнило от голубики или от багульника, так ложились в коноплю], но отнюдь не галлюциногенных. Возвращаясь к «одурманивающим» растениям, которые рассматриваются в статье, сразу подчеркнем важную деталь: во время описания их воздействия на организм человека, информантами используется ряд слов с основой дур-, но не атрут-. Одна из наиболее вероятных этимологий слова 'дурны' и ему подобных, связана с праслав. *durь – ‘дурасць; шаленства; галавакружэнне і г.д.’ [31] [дурость; бешенство; головокружение и т.д.]. Приведенный ряд объяснений фиксируется и в описаниях воздействия растений, в том числе, переходя в языке в идиоматическую единицу: «блёкату наесціся» – ‘адурнець’ [23] [«белены объесться» - ‘одуреть’]; или «Трэліць (пляце) як дурнап’яну наеўшыся» [5] [Врет как дурману наевшись].

Народные названия растений довольно часто могут соответствовать различным их видам. Явление само по себе характерно и для других номинационных сфер, к примеру, для астронимии. Довольно популярное народное название дурман фиксируется как номинация для Hyoscuamus niger L., Datura stramonium L .; дурэц – для Hyoscyamus niger L., Pulmonaria obscura Dum [10]. Поэтому в некоторых словарях, где не указано латинское название или известный «литературный» аналог, точно отождествить растения может быть сложно.

На народные знания наркотических свойств определенных растений указал в своем словаре И.И. Носович уже в последней трети XIX в.: дурні́ца – «ягода, очень похожая на чернику, но имеющая одуряющее, наркотическое свойство. Она сама по себе безвредна, но, ростя между багуном, напитывается наркотическим его свойством» [16]. С подобными характеристиками там же подаются такие одуряющие растения как дуре́ц, дурнопья́н, белена (без явных соотношений с латинскими названиями). Подобные описания багуну и дурніцы (дурнішнік) приводит и В.Н. Добровольский, добавляя высказывания информанта: «У яго у галаве багун: тварить неведама што» [7] [У него в голове багульник: творит неведомо что]. Там же автор упоминает о специальном подкуривании листьями белены (дурь-трава, ды́бырь, чортовы горлачи), но подчеркивает дополнительные вредные воздействия: «при зубной боли сухия листья этого ядовитого растения курят вместо табака до дурноты» [7]. В научно-педагогической среде о наркотических веществах в травах есть описания, к примеру, в словарях⁴ [20] и учебниках⁵ [6].

Собирательница черники (с. Чудель Сарненского района). Из коллекции С. Двораковского, 30-е гг. XX в.

 

Сбор черники в окрестностях с. Чабель (Сарненский р-н). Из коллекции С. Двораковского, 30-е гг. XX в.

 

В словарных статьях, как правило, подаются однотипные описания отрицательного (одурманивающего) воздействия растений (‘можно одуреть’, ‘заболит голова’ и т.п.), поэтому ниже приведем наиболее развернутые примеры текстов.

Vaccinium uliginosum L.: Белабо́ны [голубика обыкновенная] (буганы́, балабо́ны – сравните: балабо́ніць – ‘балбатаць’ [болтать]): «Мой зяць як наеўся белабонаў, дак думалі, што здурнеў» [26] [Мой зять как наелся белабонаў, так думали, что сдурел]; буені́цы (буяні́і'цы, буяхі) – «Буеніцы ў нас е, да іх ніхто не берэ, ад іх дурны робісься» [3] [Голубика у нас есть, но ее никто не собирает, от нее дурным становишься].

Hyosciamus niger: дурнып’я́н [белена черная] – «На сьметніку расьце дурнып’ян; семя ў яго – як мак, а зьеш – ашалееш» [4] [На помойке растет белена; семена у нее – как мак, а съешь – ошалеешь]; дурнап’я́н – «Я раз дурнап’яну з’еў, дак на сценку лез» [3] [Я однажды съел белены, так на стенку лез]; «Адубянела ад дурнап’яну, ляжыць і не кратаецца» [23] [Оцепенела от белены, лежит и не шевелится]; дурма́н (Datura stramonium?) – «Пуд плотом дурману е богато, понюхает его і як гіяны які станет» [8] [Под забором много дурмана, понюхает его и как пьяный какой-нибудь станет]; дурне́ц – «Од нервоў чай заварваюць з дурнецу да п’юць» [29] [От нервов чай заваривают из белены и пьют].

Lédum palústre [багульник болотный]: от одурманивающего воздействия багульника даже известны заговоры: «Калі йдзеш у дурніцы, трэба казаць: Мы ў балота, багун з балота. I так сказаць тры разы, каб ні балела галава» [13] [Когда идешь за голубикой, нужно говорить: Мы в болото, багульник из болота. И так сказать три раза, чтобы не болела голова].

Особо отметим ряд умышленных поступков, связанных с дурнопьяном (друзе́ля, дур-зелья): «Нехта патшуціў, кінуў у печку друзеля, у лазні, то хто мыўся – пап’янелі» [Кто-то подшутил, кинул в печку друзеля, в бане, так те, кто мылись - опьянели], «Дур-зелья на печы пасыпалі, бабы паляжалі, падурнелі, на двор павыскіквалі» [24] [Дур-зелья на печи насыпали, бабы полежали, одурели, на улицу повыскакивали]. Подобное описание фиксируется и в АІМЭФ: «Каб адмсціць дзеўцы, што не любіць маладога, трэба яе падкурыць дурцом, дурап’янам, яна тады будзе бегаць, скінуўшы світку, як вар’ятка, на двары» [1] [Чтобы отомстить девушке, которая не любит молодого, нужно подкурить ее дурцом, дуропьяном, она тогда будет бегать, сняв свитку, как сумасшедшая, по улице].

Некоторые растения используются в гастрономических целях. Так, в одной из записей, сделанной П.А. Расторгуевым, описывается использование настойки на полыни: «Сделай настойку гарэлки на палыну, дай пи рюмки па две ў день» [19] [Сделай настойку горелки на полыни, да и пей рюмки по две в день]. В том же самом контексте фиксируется и использование голубики: «З дурні́ц брат гарэлку гнаў» [23] [Из голубики брат горелку гнал] и мака: «Дажа мак дабаўлялі [у гарэлку]»⁶ [23] [Даже мак добавляли в горелку].

Аналогичное применение мака отмечается и на Псковщине: «Напоить до дурмана, до смерти (наркотическим маковым отваром)». «Макам паила, пака убряжалась, и запаил» [18]. У чехов известна номинация багульника как vojenský mák.

Целительница Люця из наднёманской деревни Гледовичи. Из коллекции Элизы Ожешко (1841–1910).

 

В фольклорно-этнографических источниках XIX в. встречаются описания (по правде говоря, иногда, на грани литературных выдумок) колдовских мазей, которые делаются, в том числе, и на основе трав. Так, Н.Я. Никифоровский упоминал, что маги натираются мазью, в состав которой входят и «одурманивающие» травы: «аканіт ці барэц, чараміца (беладонна), блёкат, красавіца, багун, ведзьміна трава і іншыя» [15] [Аконит, или борец, белладонна, белена, красавица, багульник, ведьмина трава и др.]. Обычные люди, натершись ею, начинали «перемещаться на различных предметах - на колу, на бревне, на кочерге или ухватах, летает по воздуху, прыгает, веселиться в компании молодежи и тут же принимает участие в отвратительных чертовых обрядах (или наблюдает за ними), в которых пародируются религиозные и вообще все людские действия»⁷ [15]. Почти такой же ряд трав был обозначен еще ранее И.Е. Забелиным во время описания «западных ведьм», мол, колдуны и колдуньи натираются перед сном мазью, в состав которой входят такие травы как «аконит или борец (Aconitum Napellus), красавица (Atropa Belladonna), белена (Hyosciamus Niger), черемица (Helleborus Niger), дурман (Datura Stramonium), ведьмина трава (Cicaea Lutcliana)» [9]. Там же упоминается использование белладонны в качестве средства «развязывания языка» подсудимого [9]. Аналогичные описания встречаются у М.С. Хотинского, который напрямую указал западноевропейские первоисточники⁸ [33] с той разницей, что Helleborus Niger называется чемеріца, а для Cicaea Lutcliana кроме прочего добавляется название трава колдунов; именно с беленой автор связывает ощущение полета у «сонного» человека [33]. Из почти дословно подобных текстов вышеназванных авторов, можно сделать вывод об использовании Н.Я. Никифоровским и И.Е. Забелиным либо работы М.С. Хотинского, либо обозначенных западноевропейских первоисточников.

Раскрывая, так сказать, криминалистическую сторону очерченной темы, нужно вспомнить, что уже в середине XIX в. продажа некоторых трав регулировалась специальными учреждениями. Так, в приложениях к «Своду уставов благочиния» 1842 года, перечисляются известные нам уже травы: багун, белена, болиголова (conii maculati), дурман, сонная одурь (belladonnae)⁹ [22]. Нередко «магические» травки фиксируются и в криминальных делах. Например: «В 1710 году, в Ковельском магистрате обвинен был мещанин Григорий Козловский в неудачном лечении... Он толок вместе: полынный корень, какую-то траву, название которой не сказал, вероятно наркотическую, и стружки из золотого червонца» [28]; «...в 1843 г. в Петербурге, в одном скопческом доме, была найдена наркотическая трава – адамова голова (Mandragora offic.)» [17]; «В 1857 году ... произведено изследование свойств подозрительного чая, отобраннаго полицией в Калуге... <чай> приготовлением из сорной дикорастущей травы кипрея, имевший наркотический запах и отвратительный вкус» [11].

Еще меньше фиксаций существует о так называемом дурным грыбе. Известно, что на территории Беларуси растут грибы рода Psilocybe, которые являются довольно сильными психоактивными растительными средствами. Растут они часто по полям в навозе, сравните: – «Благіх грыбоў многа і ў лесі і на кучах гною яны растуць. Благіх грыбоў не бяруць» [26] [Плохих грибов много, и в лесу, и на кучах навоза они растут. Плохих грибов не берут]. Тем не менее, в фольклорных и этнографических записях довольно редко встречаются описания этих представителей растительного мира. В одной из народных легенд можно найти косвенное упоминание:

«Ішлі адно разу два салдаты з вайны, ды й надта булі галодныя, й зайшлі яны на базар, хоць грошай не було. Прыйшлі, адно бачаць дзве бабы грыбы продаюць. Падыходзяць яны да бабы ды й пытаюць:
– Бабка, а ў вас грыбы не дурныя?
– Не, кажа бабка.
– Ну дык паджарце нам іх, тады мы ў вас іх купім.
Паджарыла яна іх й падала ім. Яны пад’елі, а расчытвацца німа чым, дый давай поўзаць па полу, крычаць, аб сцены кулакамі біць. Спалохалася баба, ды кажа:
– Сыночкі, сыночкі годзя дзверы, годзя!
А тыя салдаты ўнурылі головы ў шынялі ды й уцекі ў дзверы й пабеглі!
«Ах, здэцца адныя асовічкі булі ў кошыку, а чаму гэтыя грыбы «здурнелі», сама не знаю. Добра, што Бог мяне ад бяды сцярог» [2].

[«Шли однажды два солдата с войны, и очень уж были голодные, и зашли они на базар, хотя денег не было. Пришли, видят – две бабы грибы продают. Подходят они к бабе, да и спрашивают:
- Бабушка, а у вас грибы не дурные?
- Нет, - говорит бабка.
- Ну так поджарьте нам их, тогда мы у вас их купим.
Поджарила она их и подала им. Они поели, а рассчитываться нечем, вот и давай они елозить по полу, кричать, о стены кулаками бить. Испугалась баба, и говорит:
- Сыночки, сыночки, вот где дверь, вот!
А те солдаты головы в шинели втянули, выскочили за дверь и побежали!
«Ах, вроде одни подосиновички были в корзине, а почему эти грибы «одурели», сама не знаю. Хорошо, что Бог меня от беды сберег»].

Из приведенного выше материала можно сделать некоторые предварительные выводы. Во-первых, хотя теме наркотических растительных веществ исследователи не уделяли особого внимания, тем не менее, в народе есть подобные знания и встречаются соответствующие тексты. Во-вторых, сами эти растения в народном сознании XIX-XX вв. не образуют никакого культа (как, к примеру, у индейцев Южной Америки) и имеют отрицательные коннотации. В связи с характерным воздействием подобных растений на психику, их естественным образом связывали с волшебством.

Сноски:

1. Володина, Т.В. Белорусский эротический фольклор. Русская потаенная литература / Т.В. Володина, A.C. Федосик. Москва: Ладомир, 2006. 378 с.
2. Кроме того, автор прилагает карту с ареалами распределения той или иной номинационной основы.
3. То же самое, что и конопля.
4. «Наперстянка (Digitalis) ... содержит наркотическое вещество (дигиталин)».
5. Описываются травы дурман, беладонна и др.
6. Довольно распространено и использование мака в качестве средства для усыпления. Но этой теме должна быть посвящена отдельная работа, которая выходит за пределы этой статьи. В Архангельском уезде трава с подобной функцией – перенок: «трава перенок... если этой травы положить в головы спящему человеку, то он проспит хоть целый день [32]».
7. В переводе В.А. Василевича.
8. «D-r Joseph Ennemoser, Geschichte der Magie, Leipzig, 1844», «D-r Maximilian Perthy, Die mystischen Erscheinungen der menschilichen Natur, Leipzig, 1861», «А также во многих местах известной Zauberbibliothek консисториального советника Хорста».
9. «О веществах сильнодействующих, употребляемых только для врачевания». Статьи 520–523. Также приложения к статьям.

ЛИТЕРАТУРА

1. АІМЭФ: Зап. А.М. Шукайлава у 1999 г. у в. Чурылава Аршанскага р-на Віцебскай вобл. ад Новікавай Вольгі Сафонаўны, 79 год.
2. АІМЭФ ф.13 воп. 13 спр.19 сш. 5: Зап. у 1968 г. Завадская Зінаіда Канстанцінаўна ад Юшко Марыi Аляксандраўны 61 год, адукацыі няма, в. Кукалкі.
3. Беларуская мова і мовазнаўства. – Мінск: Выдавецтва БДУ імя У.I. Леніна, 1975. Вып. 3. С. 200, 258.
4. Бялькевіч, І. Краёвы слоўнік усходняй Магілёўшчыны / I. Бялькевіч. – Менск: Навука і тэхніка, 1970. – С. 160, 220.
5. Выслоўі. – Мн., 1979. (серыя БНТ) С. 402.
6. Гизе, Ф. Всеобщая химия для учащих и учащихся. Часть 5. Химия веществ орудных. С немецкой рукописи переведена В. Комлишинским. Харьков, 1817. С. 441-443.
7. Добровольский, В.Н. Смоленский областной словарь. – Смоленск: Типография П.А. Силина; 1914. С. 20.
8. Жывое слова. Рэд. Ю.Ф. Мацкевіч, I.Я. Яшкін. – Мн.: Навука і тэхніка. 1978. С. 210.
9. Забелин, М.Е. Русский народ и его обычаи, обряды, суеверия и поэзия. Москва, 1880 С. 226, 237.
10. Лексика Полесья. Материалы для полесского диалектного словаря. М.: Издательство «Наука», 1968. С. 420.
11. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами генерального штаба. Калужская губерния. Часть 2. СПб, 1864. С. 246.
12. Матэрыялы для слоўніка мінска-маладзечанскіх гаворак. Пад рэд. М.А. Жыдовіч. Мн., Выд-ва БДУ, 1974. С. 176.
13. Матэрыялы для слоўніка народна-дыялектнай мовы. Пад рэдакцыяй Ф. Янкоўскага. Мн., Выд-ва БДУ, 1960. С. 84.
14. Курцова В.М. Аб адрозненнях у фарміраванні дыялектнай наменклатуры назваў тыпу буякі (дурніцы) і іх намінацыя // Народныя скарбы: дыялекталагічны зборнік (Да 80-годдзя А.А. Крывіцкага) / рэд. Л.П. Кунцэвіч; Ін-т мовы і літаратуры імя Якуба Коласа і Янкі Купалы НАН Беларусі. – Мінск: Права і эканоміка, 2008. С. 186-217.
15. Никифоровский, К.Я. Нечистики. Свод простонародных в Витебской Белоруссии сказаний о нечистой силе. Вильня, 1907. С. 100.
16. Носович, И.И. Словарь белорусского наречия. СПб.: ОРЯС Имп. АН, 1870. С. 148.
17. Пеликан Е. Судебно-медицинския изследования скопчества с краткими историческими сведениями. СПб, 1875. С. 90.
18. Псковский областной словарь с историческими данными. Вып. 12 / Под ред. Л.А. Ивашко, Д.М. Поцепни, М.А. Тарасовой. – СПб.: Изд-во С.-Петербург. ун-та, 1996. С. 54.
19. Расторгуев, П.А. Словарь народных говоров Западной Брянщины (Материалы для истории словарного состава говоров). Ред. Е.М. Романович. Мн., «Наука и техника», 1973. С. 192.
20. Русский энциклопедический словарь. Отдел 3. Том 2: М-Н. СПб, 1875. С. 548.
21. Рэгіянальны слоўнік Віцебшчыны: у 2 ч. / Л.І. Злобін (рэд.) і інш... – Віцебск: УА аВДУ імя П.М. Машэрава», 2012. – Ч. 1. С. 227.
22. Свод уставов благочиния. Часть 1 и 2. СПб, 1842. С. 29.
23. Слоўнік беларускіх гаворак паўночна-заходняй Беларусі і яе пагранічча: У 5-ці т. Т. 1. А–Г / Уклад. Ю.Ф. Мацкевіч, А.I. Грынавецкене, Я.М. Рамановіч і інш.; Рэд. Ю.Ф. Мацкевіч. – Мн.: Навука і тэхніка, 1979. С. 66, 193, 371.
24. Слоўнік беларускіх гаворак паўночна-заходняй Беларусі і яе пагранічча: у 5-ці т. Т. 2. (Д–Л). / Уклад. Ю.Ф. Мацкевіч, А.I. Грынавецкене, Я.М. Рамановіч і інш.; Рэд. Ю.Ф. Мацкевіч. – Мн.: Навука і тэхніка, 1980. С. 107, 137-138, 397.
25. Слоўнік беларускіх гаворак паўночна-заходняй Беларусі і яе пагранічча. У 5-ці тамах. Т. 3. М–П / Уклад. Ю.Ф. Мацкевіч, А.I. Грынавецкене, Я.М. Рамановіч і інш.; Рэд. Ю.Ф. Мацкевіч. – Мн.: Навука і тэхніка, 1982. С. 229.
26. Слоўнік гаворак цэнтральных раёнаў Беларусі: У 2 т. Т. 1. А–П / Уклад. Е.С. Мяцельская і інш.; Пад рэд. Е.С. Мяцельскай. – Мн.: Універсітэцкае, 1990. С. 38, 102.
27. Слоўнік Сенненшчыны ў 3 т. Т. 1: А–К / Нац. акад. навук Беларусі, Цэнтр даслед. беларус. культ., мовы і літ-ры, філ. «Ін-т мовы і літ. імя Я. Коласа і Я. Купалы»; уклад.: Н.М. Бунько і інш..; рэд. В.М. Курцова, Л.П. Кунцэвіч. – Мінск: Беларус. навука, 2013. С. 75, 111, 134, 153, 165.
28. Труды Этнографическо-статистической Экспедиции в Западно-русский Край. собр. Чубинским П.П. Том 1. СПб, 1872. С. 340.
29. Тураўскі слоўнік. У 5-ці т. Т. 2 / Склад. А.А. Крывіцкі, Г.А. Цыхун, I.Я. Яшкін. – Мн.: Навука і тэхніка, 1982. С. 46.
30. Тураўскі слоўнік. У 5-ці т. Т. 3 / Склад. А.А. Крывіцкі, Г.А. Цыхун, I.Я. Яшкін. – Мн.: Навука і тэхніка, 1984. С. 96.
31. Этымалагічны слоўнік беларускай мовы. Т. 3. Г–І / Р.У. Краўчук і інш.; рэдактар В.У. Мартынаў. – Мінск: Навука і тэхніка, 1985. С. 166.
32. Харитонова, А. Врачевание, забавы и поверья крестьян Архангельской губернии, уездов: Шенкурскаго и Архангельскаго / Отечественные записки. Том 58. СПб., 1848. С. 2.
33. Хотинский, М.С. Чародейство и таинственныя явления в новейшее время. СПб, 1866. С. 25-26.

Перевод с белорусского - Анна Шамрук.

Об авторе: Тимофей Вячеславович АВИЛИН (Минск), автор книги «Паміж небам і зямлёй: этнаастраномія».