Грибы в Стране чудес
Викторианские волшебные сказки и британский фольклор вдохновлены употреблением волшебных грибов, изменяющих сознание?В XIX веке живопись и литература прочно связали грибы с фейри и их волшебной страной. Возможно ли, что авторы демонстрируют нам полузабытое знание о галлюциногенных свойствах грибов и тайном мире британской психоделии, быть может, развившейся параллельно древнему ритуальному использованию подобных грибов в Новом Свете? Знали ли викторианские писатели о способности некоторых грибов приводить ничего не подозревающих путников в заколдованные земли? Возможно, они даже создавали свои произведения, основываясь на личном опыте?
Первый хорошо задокументированный опыт употребления галлюциногенных грибов в Британии состоялся в лондонском Грин-парке 3 октября 1799 года. Как и многие подобные опыты до и после, он оказался непреднамеренным. Мужчина, впоследствии названный только инициалами «J.S.», имел привычку осенью по утрам собирать в парке мелкие полевые грибы и готовить из них похлебку на завтрак для своей жены и детей. Но именно в это утро, через час после того, как они закончили есть, окружающий мир начал становиться очень странным. J.S. заметил, что перед его глазами появляются темные пятна и странные вспышки цвета; он потерял ориентацию, ему стало трудно стоять и передвигаться. Вся семья жаловалась на спазмы в желудке и холодные, онемевшие конечности. Ему в голову пришла мысль об отравлении грибами, и он, пошатываясь, вышел на улицу, чтобы обратиться за помощью, но не пройдя и ста ярдов [90 м], забыл, куда идет и зачем, и был найден прохожими в растерянности блуждающим по улице.
По счастливой случайности через эту неблагополучную часть города проезжал врач по имени Эверард Бранде, и его позвали для лечения J.S. и его семьи. Клиническая картина, которую врач обнаружил, оказалась настолько странной и незнакомой, что он подробно описал ее и опубликовал в «The Medical and Physical Journal» в том же году. Симптомы у членов семьи нарастали и спадали головокружительными волнами, зрачки расширялись, пульс и дыхание становились прерывистыми и затрудненными, затем возвращались к норме, перед нарастанием нового кризиса. Все они были зациклены на страхе, что умирают, за исключением самого младшего, восьмилетнего Эдварда С., симптомы у которого были самыми странными из всех. Он съел большую порцию грибов, и на него «напали приступы неконтролируемого смеха», которые не могли подавить угрозы его родителей. Казалось, он перенесся в другой мир, из которого возвращался только по принуждению, чтобы давать ответы невпопад: «когда его разбудили и спросили об этом, он равнодушно отвечал “да” или “нет”, как и на любой другой вопрос, очевидно, без всякой связи с тем, о чем его спрашивали».
Доктор Эверард Бранде диагностировал состояние семьи как «вредное воздействие очень распространенного вида агариковых [пластинчатых грибов], который до сих пор не считался ядовитым». Сегодня мы можем быть более конкретными: это было явное опьянение «шляпками свободы» [англ. liberty cap] (Psilocybe semilanceata), «волшебными грибами», которые в изобилии растут на холмах, вересковых пустошах, газонах, полях для гольфа и игровых площадках Британии каждую осень. Но хотя рассказ доктора Бранде о семейном трипе J.S. не был забыт и продолжал упоминаться в викторианской медицинской литературе на протяжении десятилетий, девятнадцатый век наступил и прошел без какого-либо окончательного отождествления шляпок свободы с конкретным видом в определителях. На самом деле, видовая идентичность этих и других грибов, содержащих псилоцибин, химический родственник ЛСД, была подтверждена только после того, как Альберт Хоффман, первооткрыватель ЛСД, обратил свое внимание на галлюциногенные грибы в 1950-х годах.
Но если они были малоизвестны викторианской науке, то существовала иная традиция, которая, по-видимому, изучала способность определенных грибов переносить людей в иной мир: викторианские волшебные сказки. На протяжении девятнадцатого века огромное количество произведений искусства и литературы связывало грибы и поганки с эльфами, пикси, полыми холмами и персонажами, невольно попадавшими в волшебную страну, мир искажающихся перспектив и измерений, кишащий духами стихий. Возможно ли, что викторианская сказочная традиция, скрывающаяся за своей твидовой и буржуазной внешностью, служила проводником в скрытый мир британской психоделии, быть может, развившейся параллельно древнему шаманскому и ритуальному использованию подобных грибов в Новом Свете? Знали ли авторы подобных историй о ином мире – например, «Алисы в стране чудес» – о способности некоторых грибов приводить ничего не подозревающих путников в заколдованные земли? Возможно, они даже писали свои произведения, основываясь на личном опыте?
Переоткрывая утраченную магию
Трип семьи J.S. в 1799 году является полезной отправной точкой для таких расследований, поскольку устанавливает несколько основных фактов. Во-первых – и вопреки мнению некоторых современных американских ученых – британские (и европейские) волшебные грибы не являются недавними пришельцами из Нового Света, но были частью нашей местной флоры по крайней мере двести лет назад. Во-вторых, рассматриваемый вид в то время был неизвестен, по крайней мере, науке. В-третьих, его галлюциногенные эффекты оказались незнакомы, возможно, даже неизвестны ранее – и безусловно, достаточно неординарны, чтобы лондонский врач почувствовал необходимость привлечь к ним внимание своих коллег-медиков.
Однако в других научных кругах уже были известны эффекты некоторых растений, изменяющие сознание. Благодаря классическим источникам, таким как «Золотой осел» [роман древнеримского писателя Апулея], идея о ведьминых снадобьях, которые преображали их пользователей, была унаследована из древности. Фармакопеи и «Materia medica» [лат. «Медицинские вещества»] врачей и травников уже давно включали лекарственные грибы, хотя и в небольшом числе. Восемнадцатый век принес еще несколько экзотических примеров из далеких культур: русские исследователи описывали употребление мухоморов в Сибири, капитан Кук наблюдал ритуал кава-кава [употребление корней кава (перца опьяняющего)] в Полинезии. В 1762 году Карл Линней, великий систематик и отец современной ботаники, составил первый в истории список одурманивающих растений: в его монографию, озаглавленную «Inebriantia» [лат. «Опьянение»], были включены опиум, каннабис, дурман, белена и табак. Постепенно изучение таких растений выходило за рамки классических этнографии, фольклористики и медицины и становилось самостоятельным предметом исследований.
Отчасти в рамках этого же интереса новое поколение любителей-собирателей фольклора, таких как братья Гримм, сохраняло европейские волшебные сказки, осознавая, что с неумолимым исходом крестьянского населения из деревень в города начинают исчезать многовековые народные сказания, песни и устные предания. Викторианская сказочная литературная традиция, с момента своего возникновения, была пропитана этой новой чувственностью, преображавшей грубые, отсталые и примитивные деревенские обычаи в живописные и полусвященные, побег от суровости индустриальной жизни в древний, часто языческий, иной мир. Под маской «пасторальной невинности» чувственные и эротические темы можно было исследовать со смелостью, недопустимой в более реалистичных жанрах, а грязная и бедная сельская местность вновь оказалась зачарована образами, заимствованными из классики и арабесок. В рамках этого процесса народные представления о растениях и цветах тщательно отбирались и вплетались в сверхъестественные гобелены из цветочных фей и заколдованных лесов; и в этом воображаемом мире растений повсюду начали появляться грибы и поганки. Грибные кольца фей и эльфы, обитающие в поганках, использовались в изобразительном искусстве как мотивы и декор, пока не стали символом самой волшебной страны.
Это было тихое, но существенное изменение имиджа британских грибов. Ранее в травниках и медицинских текстах их в основном избегали, ассоциируя с компостными кучами и ядами; в романтической поэзии за ними все еще держался запах смерти («грибной расплод, по цвету схожий со щекою трупа», как выразился поэт Китс). Теперь новое поколение фольклористов начало писать о них нежно и лирично, в том числе Томас Кейтли, чья «Мифология фейри» (1850) [переиздавалась под названием «Всемирный путеводитель по гномам, феям, эльфам и другим маленьким существам»] оказала, пожалуй, наибольшее влияние на литературную традицию волшебных сказок. Кейтли приводит валлийские и гэльские примеры традиционных названий грибов, которые ассоциируются с эльфами и [природным духом] Паком, и в какой-то момент задается вопросом, относятся ли такие названия к «тем симпатичным маленьким нежным грибам с коническими шляпками, которые в Ирландии, где они растут в таком изобилии, называются волшебными грибами». Это описание очень хорошо подходит к «шляпкам свободы», хотя Кейтли, похоже, не знал о их галлюциногенных свойствах; его просто поразили их шляпки в форме шапочки эльфа. В Ирландии на гэльском жаргоне грибы были известны под названием «пуки», которое Кейтли ассоциировал с природным элементальным духом Пука (отсюда и Пак); это жаргонное название сохраняется в ирландской наркокультуре и по сей день, хотя свидетельства существования досовременной гэльской культуры употребления волшебных грибов остаются пока неуловимыми.
Но несмотря на присутствие в Британии «шляпок свободы» и их случайного предварительного отождествления с духами природы, был другой гриб, который сразу стал узнаваемым символом волшебной страны: безошибочно узнаваемый красно-белый мухомор (Amanita muscarida), который и по сей день остается классическим «волшебным грибом» в современных пережитках викторианского культа фейри, таких как статуи садовых гномов. Красный мухомор – самый эффектный гриб из рода мухоморов, в который входят такие примечательные виды как рыжевато-коричневый пантерный мухомор (Amanita pantherina) и чрезвычайно ядовитый белый мухомор [бледная поганка] (Amanita phalloides). Другим важным фактом является то, что он тоже обладает психоактивным действием. В отличие от «шляпок свободы», содержащих псилоцибин в довольно стандартных дозах, в мухоморе присутствует непредсказуемая смесь алкалоидов – мускарин, мусцимол, иботеновая кислота, – которые вызывают целый коктейль эффектов, включая общее головокружение и дезориентацию, слюнотечение, потливость, онемение губ и конечностей, тошноту, мышечные подергивания, сонливость и смутное, часто ретроспективное ощущение пограничного сознания и снов наяву.
В отличие от «шляпок свободы», мухомор сложно не заметить или неправильно опознать; его действие было известно издавна, хотя гриб классифицировали просто как ядовитый. Название произошло от способности убивать мух, а в остальном его обычно избегали. Именно аура мертвенно-бледной красоты и опасности, окружавшая его, сделала упоминание этого гриба таким популярным сказочным мотивом, а вовсе не его химический состав. В то же время начинают осознавать его влияние на психику, не вследствие какой-либо традиции употребления в Британии, а исходя из недавно открытого использования мухомора в качестве провидческого средства среди отдаленных народов Сибири.
На протяжении восемнадцатого века из Сибири время от времени возвращались шведские и русские исследователи с историями о шаманах, одержимости духами и самоотравлении ярко окрашенными поганками, но именно польский путешественник по имени Йозеф Копек в 1837 году стал первым, кто написал отчет о своем собственном опыте общения с мухомором. Копек прожил на Камчатке два года до того, как заболел лихорадкой, и местный житель рассказал о «чудодейственном» грибе, который вылечит его. Копек съел половину мухомора и увидел яркий лихорадочный сон. «Словно магнетизированного», его влекло через «самые привлекательные сады, где, казалось, правили только удовольствие и красота»; красивые женщины, одетые в белое, кормили его фруктами, ягодами и цветами.
Он проснулся после долгого и целебного сна и принял вторую, более сильную дозу, которая вернула его в сон для совершения эпического путешествия в другие миры, изобилующие «вещами, которые я никогда бы не вообразил даже в своих мыслях». Он заново пережил события своего детства, вновь встретил друзей, с которыми встречался на протяжении всей своей жизни, и даже подробно предсказал будущее с такой уверенностью, что в свидетели был вызван священник. В заключение он бросил вызов науке: «Если кто-то сможет доказать, что ни эффекта, ни влияния гриба не существует, тогда я перестану защищать чудодейственный гриб Камчатки».
Прозрение Копека посредством мухомора широко освещалось, и это положило начало моде на переосмысление элементов европейского фольклора и культуры путем привлечения мухоморного опьянения для трактовки неясных элементов мифов и традиций. Возможно, лучший пример этого – представление о том, что берсерки, ударные отряды викингов VIII–X веков, пили зелье из мухоморов, прежде чем идти в бой, и сражались как одержимые. Это регулярно утверждается как факт не только среди любителей грибов и викингов, но и в учебниках и энциклопедиях; тем не менее, это почти наверняка творение 19 века. В сагах или эддах нет упоминаний о мухоморах или вообще о каких-либо экзотических растительных стимуляторах: идея об опьяненных грибами воинах-берсерках впервые была предложена шведским профессором Сэмюэлем Одманом в его труде «Попытка объяснения ярости древних скандинавских воинов посредством естественной истории» (1784), это было просто предположение, с опорой на сибирские источники восемнадцатого века. К концу девятнадцатого века ученые, такие как норвежский ботаник Фредерик Кристиан Шибелер, приняли предположение Одмана за доказательство. Дальнейшее – заслуга историков или, чаще, просто городской фольклор.
Таким образом, к середине девятнадцатого века мухомор не только стал мгновенно узнаваемым мотивом волшебной страны, но также, независимо от этого, утвердился как портал в страну грез и вошел в европейский фольклор из экзотических источников. Это не отменяет утверждения о том, что грибы из сказочной литературы представляют собой скрытое или полузабытое знание об их галлюциногенных свойствах – опровергнуть такие подозрения невозможно, – но это демонстрирует, как сказочное искусство и литература могли развиваться без получения опыта такого рода. Некоторые из произведений вполне могли быть непосредственно навеяны ими – очевидным кандидатом выглядят фантастические картины Джона Энстера Фицджеральда, изображающие видящих сны субъектов, окруженных раздутыми существами-гоблинами из других измерений, – но наркотиком, о котором идет речь, гораздо более вероятно, был опиум, вездесущая викторианская панацея.
Одна сторона сделает тебя выше
Но есть случай, о котором мы можем судить более определенно. Наиболее известную и обсуждаемую комбинацию из грибов, психоделии и волшебной сказки мы находим в книге «Приключения Алисы в стране чудес» (1865) – содержащей многочисленные упоминания о грибах и галлюцинаторных зельях, а также мотивы безумия и деформации тела и пространства. Содержат ли «Приключения Алисы» информацию из первых рук о галлюциногенном действии грибов? И, если нет, то как они писались без этого?
Факты в этом случае едва ли могут быть известны лучше. Алиса, спускаясь в кроличью нору, встречает голубую гусеницу, сидящую на грибе, которая «вялым, сонным голосом» говорит ей, что гриб – ключ к ее странному путешествию: «Одна сторона сделает тебя выше, другая сторона сделает тебя ниже». Алиса берет по кусочку с каждой стороны гриба и начинает серию головокружительных трансформаций, взмывая в облака, прежде чем научится поддерживать свой нормальный размер, поедая поочередно кусочки. На протяжении всей оставшейся части книги она продолжает потреблять гриб [в первом советском издании 1923 года, «переработанном для русских детей», переводчик А.А. Д’Актиль прямо именует его мухомором]: входя в дом герцогини, приближаясь к владениям мартовского зайца и, в кульминационный момент, входя в потайной сад с золотым ключом.
Начиная с 1960-х годов, все это часто воспринималось как посвящающее произведение литературы о наркотических веществах, эзотерический путеводитель по другим мирам, открываемым грибами и другими психоделиками – наиболее запоминающимся, пожалуй, является психоделический гимн группы Jefferson Airplane «Белый кролик» (1967), который представляет путешествие Алисы как путь самопознания, в котором устаревшие советы родителей побеждает руководство, получаемое изнутри, благодаря «питанию своей головы». По большому счету, такие интерпретации вызвали возмущение и отвращение у исследователей Льюиса Кэрролла, которые, похоже, считают более безобидными даже высказываемые критиками подозрения Кэролла в педофилии.
Официальный клип к композиции «White Rabbit». По словам автора текста, вокалистки Грейс Слик, строчка «Питай свою голову!» призывала не только к психоделическим странствиям, но и к чтению книг.
Но есть множество свидетельств того, что медикаментозное лечение и необычные состояния сознания глубоко увлекали Кэрролла, и он жадно читал о них. Его интерес был вызван собственным слабым здоровьем – бессонницей и частыми мигренями, – которые он лечил гомеопатическими средствами, в том числе многими, полученными из психоактивных растений, таких как аконит и белладонна. Его библиотека включала несколько книг по гомеопатии, а также обычные медицинские издания о препаратах, изменяющих сознание, такие как «Психическая физиология» У.Б. Карпентера (1874) и влиятельный сборник «Стимуляторы и наркотики» Ф.Э. Энсти (1864). Он также был очень заинтригован эпилептическим припадком студента из Оксфорда, при котором присутствовал, и посетил больницу Святого Варфоломея в Лондоне, чтобы стать свидетелем применения хлороформной анестезии.
Тем не менее, похоже, что расширяющие сознание путешествия Алисы мало чем были обязаны реальному наркотическому опыту их автора. Хотя Кэрролл – в повседневной жизни, конечно, преподобный Чарльз Доджсон – был умеренно пьющим человеком и, судя по его библиотеке, выступал против запрета алкоголя, он испытывал сильную неприязнь к курению табака и скептически писал в своих письмах о повсеместном присутствии в сиропах и успокаивающих тониках сильнодействующих наркотиков, таких как опиум – «лекарство, так ловко, но напрасно спрятанное в джеме нашего раннего детства». В эпоху, когда лишь немногие приступали к изучению действия наркотических веществ на себе, не располагая крепким здоровьем и веской причиной, он выглядит весьма маловероятным самоэкспериментатором.
Но, похоже, мы можем предложить более верное объяснение. Ученый Майкл Кармайкл выяснил, что за несколько дней до начала работы над «Алисой» Кэрролл совершил свой единственный в истории визит в Бодлианскую библиотеку, где хранилась копия недавно опубликованного исследования о наркотических веществах Мордехая Кука «Семь сестер сна» (1860). В бодлианской копии этой книги большинство страниц все еще не разрезаны, за исключением страницы с содержанием и главы о мухоморе, озаглавленной «Сибирская ссылка». Кэрролла очень интересовало все русское: фактически, Россия была единственной страной, которую он когда-либо посещал за пределами Великобритании. И, как выразился Кармайкл, «Доджсона сразу же привлекли бы “Семь сестер сна” Кука по двум более очевидным причинам: у него было семь сестер, и он всю жизнь страдал бессонницей».
Глава Кука о мухоморах, как и остальные главы книги «Семь сестер», представляет собой полезный сборник знаний о наркотиках и эпизодах их употребления, знакомых викторианцам. В ней Кук упоминает рассказ доктора Эверарда Бранде о семье J.S.; он обобщает различные сибирские истории о мухоморах; он также фокусируется на эффектах грибного опьянения, которые Кэрролл вплел в приключения Алисы. «Ошибочные представления о размерах и расстояниях – обычное явление», – пишет Кук о мухоморе. «Соломинка, лежащая на дороге, становится грозным предметом, для преодоления которого требуется прыжок, достаточный для того, чтобы перепрыгнуть бочку эля или распростертый ствол британского дуба».
Независимо от того, читал Кэрролл этот экземпляр книги или нет, представляется весьма вероятным, что свойства гриба из «Алисы» были основаны на встрече автора с сибирским мухомором где-то литературе, а не на знакомстве с какой-либо тайной британской традицией его употребления, не говоря уже о личном опыте. Если это так, то он не был как посвященным в тайную практику употребления психоактивных веществ, как некоторыми заявлялось, так и добропорядочным викторианским джентльменом, совершенно несведущим в тайном знании о наркотиках, впоследствии приписываемом ему. В этом смысле опыт пребывания Алисы в потустороннем мире, как и большая часть викторианской сказочной литературы и фэнтези, кажется, балансирует на грани между наивной невинностью в отношении таких веществ и осознанными упоминаниями о них.
Об авторе: Американский историк медицины Майк Джей наиболее известен по книгам «Императоры грез: наркотики в девятнадцатом веке» и «Машины влияния: Джеймс Тилли Мэтьюз и воздушный ткацкий станок».
Оригинальная публикация: Jay, М. Mushrooms in Wonderland / M. Jay // Darklore. – Vol. 7. – 2012. – Pp. 8–21. Перевод с английского Романа Соложеницына.
|
Комментарий переводчика Российские крестьяне также сталкивались с последствиями непреднамеренного употребления галлюциногенных грибов. Даже век спустя происшествия подобные пережитому британским семейством J.S. вызывали среди невежественного населения Российской империи суеверные толки. К примеру, «Орловский вестник» в № 224 за 1898 год поместил заметку под характерным заголовком «“Порча” от грибов»: «В селе Вешках нынешним летом было замечено отравление целой семьи грибами. Больные врачам напоминали собой пьяных, потом уже каких-то помешанных: плясали, целовались, смеялись, дрались и т.п. – и подобная экзальтация их продолжалась до тех пор, пока они крепко уснули. “Порчу” этих несчастных однодеревенцы приписали действиям нечистой силы». Это и не удивительно, учитывая факт, что грибы-космополиты из родов Conocybe, Copelandia, Panaeolus, Psilocybe, Stropharia встречаются практически во всех регионах земного шара. Они содержат псилоцин и псилоцибин – химические соединения из группы триптаминов. Концентрация их в сухой массе грибов достигает 0,2–0,5%, а 20–60 мг псилоцибина вызывают галлюцинации, аналогичные тем, что возникают при приеме ЛСД. При этом крупнейший российский специалист в данной области профессор Б.Н. Головкин еще в 90-е годы прошлого века предупреждал, что «грибы, обладающие галлюциногенным действием, встречаются практически во всех регионах страны и только слабая осведомленность наркоманов о них удерживает их массовое потребление... систематика их и естественное распространение в природе практически не изучены... возможными источниками психотропных веществ могут быть различные виды мухоморов (Amanita)». По мнению того же автора, «в дальнейшем при детальном химическом анализе других видов этих и близких к ним родов список отечественных психотропных грибов будет расширен». 
Первомайская поздравительная открытка 50-х годов, кустарно изготовленная фотографическим способом в СССР. Пересъемка дореволюционной рождественской открытки с обновленным вручную в духе времени текстом.
Первые обстоятельные описания использования народами российского Севера мухоморов в качестве опьяняющего и галлюциногенного средства принадлежат участникам Великой Северной экспедиции (1733–1743): С.П. Крашенинникову, Г. Стеллеру, Я. Линденау, которые наблюдали эту традицию у коряков и ительменов, а также у хантов и манси. Фундаментальный труд академика Крашенинникова (1711–1755) «Описание земли Камчатки» увидел свет лишь в 1756 году, уже после смерти автора. Издание произвело настоящий фурор в России и за рубежом, было высоко оценено, в частности, Ломоносовым и Вольтером. За несколько первых десятилетий книгу перевели на ряд европейских языков. Пятая глава второй части монографии посвящена описанию растений, произраставших на полуострове и потреблявшихся камчадалами в пищу. Способы употребления мухоморов, согласно сообщениям участников экспедиции, были разными: грибы ели натощак в сыром и сушеном виде или «мочили в кипрейном сусле». Широкое распространение имело питье «мухоморной мочи», причем с соблюдением определенной социальной иерархии, на что обратил внимание Я. Линденау, который писал, что «мухомор у коряков – угощение богачей, бедные же довольствуются мочой последних; когда такой опьяневший от мухомора мочится, то к нему сбегаются многие и, выпив его мочи, пьянеют еще больше, чем сам наевшийся мухоморов». С.П. Крашенинников выделил у аборигенов Камчатки несколько стадий опьянения мухомором. При начальных стадиях человек чувствует в себе «чрезвычайную легкость, веселие, отвагу и бодрость». От неумеренного (5–9 и более грибов) употребления мухомора через час или менее после его принятия у опьяневших начинается «дергание членов», а еще через некоторое время «иные скачут, иные пляшут, иные плачут и в великом ужасе находятся, иным скважины большими дверьми и ложка воды морем кажется». Исследователь отмечает «галлюциногенный» характер поведения от злоупотребления мухомором («привидения страшные или веселые») и соотносит картину опьянения от небольших доз мухомора как сходную с той, что наблюдается при употреблении опиума турками. Этот факт, в частности, свидетельствует о весьма глубоких медицинских познаниях отечественных ученых того времени в отношении наркотиков. Крашенинников пишет, что в состоянии грибного опьянения поведение камчадалов представляет опасность для их собственного здоровья, в том числе из-за особой склонности к «сумасбродству» и суицидальным поступкам. Также, мухомор употребляется местными жителями как «средство от страха» – «когда убить кого намеряются» и для придания силы. Основной вывод Крашенинникова в части состояния «питейных традиций» аборигенов состоит в том, что до заселения Камчатки русскими первопроходцами, кроме настойки из мухоморов, камчадалы иного питья «для веселья» не знали, но пристрастились от русских к вину (раке) «и со всем на нем пропиваются». Не ушел от внимания путешественника и тот факт, что русское казачество в свою очередь успешно переняло от местных жителей опыт употребления грибов-галлюциногенов. Участники Великой Северной экспедиции не только описали способы употребления мухомора и внешние реакции на это людей, но и попытались понять и объяснить механизм его воздействия на человека. Например, натуралист и врач Георг Стеллер, первооткрыватель многих лекарственных растений Сибири, так объяснял возбуждающее действие этой «фантастической пищи» на северян: «У людей, находящихся в состоянии безумия, я не мог заметить ускорения пульса или какого-нибудь признака возбуждения крови. По-видимому, этот яд оказывает действие более на нервы, поскольку после потребления гриба нервы расшатываются». Значительно позднее знаменитый этнограф В.Г. Богораз, рассказывая в своих книгах и статьях об употреблении мухомора чукчами на рубеже XIX–XX веков, так же, как и Крашенинников в случае с камчадалами, выделил три стадии опьянения, но при этом обратил внимание на особенности проявления религиозного сознания у людей, принявших мухомор. Первую стадию, согласно Богоразу, характеризует «шумная веселость», на второй стадии человек видит предметы в увеличенном или уменьшенном виде, слышит голоса, приказывающие ему совершать какие-либо действия (часто несообразные), видит духов мухомора и разговаривает с ними, старается изобразить из себя мухомор. На третьей стадии опьянения человек, находясь в бессознательном состоянии, «путешествует» по иным мирам, где встречается с умершими. Литература Харабет, К. В. «Описание земли Камчатки» С. П. Крашенинникова как первое отечественное аддиктологическое исследование (к 250-летию выхода в свет первого издания книги) / К. В. Харабет // Наркология. – 2006. – № 11. – С. 64–67. Батьянова, Е. П. Мухомор в быту, верованиях, обрядах, искусстве народов Севера / Е. П. Батьянова, М. М. Бронштейн // Сибирские исторические исследования. – 2016. – № 1. – С. 46–58. Ожередов, Ю. И. «Держатель силы». Мухомор в чукотской культуре / Ю. И. Ожередов, А. А. Ярзуткина // Народы и религии Евразии. – 2023. – № 4. – С. 84–109. |
1
Человек из параллельного мира
1
Звуки пылающего неба
