Чудеса горы Утайшань
Взгляд на «аномальную зону» через очки буддийской религииПредставления об аномальных зонах, где размывается грань между естественным и потусторонним, есть не только в отечественной или западной традициях. Известны они и на Востоке среди верующих буддистов, но с важным отличием: их «зоны» позволяют заглянуть в мир божественного, более светлый, чем земной. Такие места почитают священными, и в них каждый год приходят миллионы паломников и туристов. Некоторые явления, происходящие в буддийских священных местах, удалось объяснить с точки зрения науки, другие до сих пор остаются загадкой, зачастую поражая сходством с современными описаниями НЛО. Самое знаменитое и хорошо изученное из таких мест – гора Утайшань в Китае, с 2009 г. включенная в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.
Место действия
Название «Утайшань» переводится с китайского языка как «Гора с пятью террасами». У нее не один пик, как у других священных гор, вроде Эмейшаня или Кайласа, а пять пиков с плоскими вершинами. В древнем Китае она была известна под названием Цинляншань, то есть «гора Прохладной ясности». Она находится в уезде Утай на севере провинции Шаньси, в 530 км от Пекина. Четыре пика высотой от 2,5 до 3 км были названы в честь сторон света – Западная, Северная, Восточная и Южная террасы, а тот, что возвышается посередине, назван Центральной террасой.
Северная терраса высотой 3058 м – высочайшая вершина в Северном Китае, единственная, которая может считаться высокогорьем по альпинистским стандартам (к нему относится все выше трех километров). Несмотря на названия, пять террас не расположены по сторонам света. Западная, Центральная, Северная и Восточная террасы принадлежат к одной горной гряде, находясь довольно близко друг от друга, а Южная стоит особняком. Все, что находится между ними, считается священной территорией, и она почти вся была застроена монастырями, храмами и святилищами. Паломники некогда приходили туда по четырем узким горным дорогам, часто засыпанным снегопадами и оползнями.
Теперь в Утайшань можно приехать по шоссе, но за вход взимают плату, 150 юаней (примерно 2100 российских рублей). Только в 2008 г. его посетили 2,8 млн человек, пополнив казну на 1,4 млрд юаней. Монастыри и храмы Утайшаня процветают: с ними соперничает по доходам только монастырь Шаолинь в провинции Хэнань.
Задолго до проникновения буддизма в Китай даосы считали Утайшань священным местом и обителью бессмертных, а его леса были домом для отшельников. С IV в. Утайшань захватили китайские буддисты, считающие его земной обителью бодхисаттвы Манджушри, воплощения мудрости [1].
Манджушри – очень важный персонаж в буддизме махаяны; он бодхисаттва, один из многих небожителей, из сострадания отложивших блаженство окончательного просветления, пока другие существа не будут избавлены от страданий. Имя Манджушри означает «красивое сияние». В текстах махаяны Манджушри чаще всего выступает как собеседник, который во время проповедей Будды обращается к нему, испрашивая наставлений. Художники обычно рисуют его молодым в короне с пятью зубцами (пять – священное число буддистов). В правой руке он держит меч, символизирующий сознание, которое отсекает невежество и указывает людям путь к истине, а в левой – Праджняпарамита-сутру («Сутру запредельной мудрости»). Манджушри восседает верхом на льве, чей рык символизирует громкое звучание высочайшей мудрости. Нетрудно понять, почему гору с пятью пиками, где часто наблюдаются загадочные сияния, связали с Манджушри. Чтобы сделать эту связь более прочной, буддисты пошли на прямой подлог. Китайский перевод Аватамсака-сутры, выполненный между 418 и 421 гг., был ими искажен: в главе об обителях бодхисаттв восьми сторон света Манджушри поселили на северо-востоке (а не на востоке, как в санскритском оригинале) и напрямую связали с горой Цинляншань, она же Утайшань. Мы еще встретимся с этой фальшивой цитатой в истории о наблюдениях аномальных явлений Чжан Шань-ином в 1088 году.
Слава Утайшаня достигла других буддийских стран, и к VII в. обитель Манджушри, которому тогда поклонялись как спасителю, стала местом паломничества для буддистов из Центральной Азии, тибетцев, индийцев, непальцев, корейцев и японцев. Сами паломники, благодаря сочинениям о чудесах и сверхъестественных явлениях, устным рассказам, отчетам о путешествиях и новой интерпретации священных текстов сыграли центральную роль в развитии культа Утайшаня и разработке его сакральной географии. Уже во времена Северной Ци (550–570 гг.) там насчитывали двести храмов и монастырей, крупнейшие из которых были основаны императорами. Периодом наибольшего расцвета стал период Тан, особенно эпоха Кайюань (713–741 гг.), когда там процветало 360 храмов и монастырей. В настоящее время в Утайшане и окрестностях действуют 58 монастырей.
Аномалии объяснимые и необъяснимые
Световые явления, которые наблюдают монахи и паломники на Утайшане, поражают своим разнообразием. Чаще всего там видят «пятицветные» облака и свет, который называют «сияние Будды». Типичные видения такого рода содержатся и в «Гу Цинлян жуань» (Древние записи о Прохладной ясности) – самой первой рукописи про чудеса Утайшаня, составленной в конце VII в. монахом Хуйсюнем. Автор, который везде пишет о себе в третьем лице, стал их очевидцем в 679 году.
Мастер медитации Чжан и еще тридцать человек собирались вместе взойти на Центральную террасу, когда увидели стаю белых журавлей, за которой следили на протяжении нескольких ли [2]. Журавли внезапно исчезли, достигнув вершины террасы. Когда монахи Миньюань, Линьюй и другие – всего восемнадцать – первыми отправились на Восточную террасу, они увидели пятицветное благоприятное облако. Монах Хуйсюнь, который ушел позже, тоже увидел его, как и те, кто шел до него. Примерно в 60 шагах к юго-востоку от ступы Будды на Центральной террасе Миньюань увидел разноцветный священный свет, по форме напоминающий изображение Будды. Этот свет был примерно три чжана [около 10 м] в высоту. Когда люди двигались, свет тоже двигался вместе с ними. Они простирались ниц более двадцати раз, и спустя долгое время свет исчез.
Примерно в 30 шагах к югу от Великого Цветочного Пруда [на Центральной террасе] монах Линчжи увидел свет, похожий на солнечный. Его высота составляла около трех чжанов, и он состоял из сотен и тысяч слоев разных цветов, каждый из которых отличался от других. Трудно полностью описать словами вид этого туманного света. Вся группа, чей внешний вид и одежда обычно отличались достойностью, присела, распростершись, и согнувшись в такой позе, посмотрела вверх, чтобы рассмотреть видение. И все это было видно в свете, как будто приближаешься к яркому зеркалу. Глаза Линчжи и всех остальных были ослеплены, их дух потерян, сердца и души сильно встревожены. Они простирались ниц с умоляющей искренностью, и свет мгновенно исчез. В то же время, когда Линчжи и другие увидели свет, три послушника возжигали благовония перед ступой Будды в коронах, надетых на головы, и в руках, предлагая таким образом свои тела в поклонении. Они также видели свет на востоке. Чжан с товарищами обходили террасы семь дней, а затем отправились в обратный путь [3].
«Пятицветные» облака появляются над Утайшанем и в наши дни, когда у паломников в руках вместо посохов цифровые фотоаппараты и видеокамеры. Их видят по всему миру, но только буддисты придают им сакральное значение. Это довольно редкое оптическое явление, при котором тонкие облака окрашиваются в цвета спектра (их семь, а не пять, но буддисты предпочитают любимую цифру). Метеорологи называют его «иризацией облаков». Явление лучше всего видно, когда Солнце скрывается за горой или за плотным облаком, не ослепляя людей [4].
Разноцветное «сияние Будды», которое движется вместе с очевидцами и отражает их – не что иное, как глория. Это оптическое явление в облаках, которое возникает в горах, когда источник света находится у людей за спиной. Тень человека на облаке или тумане выглядит при этом окруженной многочисленными радужными полукругами. Летчики, находясь высоко в небе, часто видят, что тень от самолета на облаках окружена яркими кольцами всех цветов радуги [5].
В рукописях о чудесах Утайшаня нередко упоминаются «золотой мост» или «золотая лестница». Здесь речь идет об еще одном оптическом явлении, которое обычно можно видеть только в горах – «огненной радуге» (метеорологи называют его округло-горизонтальной или окологоризонтальной дугой). Оно возникает, только если небо покрыто перистыми облаками и в нем содержатся плоские шестиугольные кристаллики льда [6].
Многие паломники видели над вершинами свечения, поднимающиеся в небеса лучи, яркие вспышки. Упоминает о них и знаменитая путешественница Александра Давид-Неэль, которая проживала в одном из монастырей Утайшаня в 1937 году. Война с Японией вынудила ее прекратить исследования.
Случалось также, что над горными хребтами возникало разноцветное свечение, а по ночам некоторые видели алтарные лампады, горевшие на вершинах. Эти огни из легенды, несомненно, были связаны с какими-то природными явлениями... Мне довелось неожиданно увидеть эти огни, когда я думала совсем о другом. Это случалось дважды. В первый раз очень яркие потоки зеленоватого, красного и желтого света поднимались в небо. Явление продолжалось лишь несколько минут. Во второй раз сияние было менее ярким. Языки пламени бледно-золотистого цвета исходили там и сям от самых высоких вершин и виднелись довольно долго, а затем внезапно исчезли [7].
Так проявляет себя повышенная электризация воздуха, когда вершины гор работают как точки концентрации заряда. Впервые явление было описано в Андах, поэтому многие его называют «свечением Анд».
Арчибальд Гейки наблюдал такие свечения 14 августа 1903 г. в Альпах. Он обратил внимание, что кроме лучей, напоминающих северное сияние, и ярких вспышек, на склонах появлялись светящиеся пятна.
Самой необычной особенностью наиболее ярких белых разрядов были явления, которые можно было наблюдать, когда один из огромных снежных кулуаров или часть ледника в течение минуты или двух непрерывно светился слабым беловатым светом. Через некоторое время тот же или другой участок, возможно, на расстоянии нескольких миль, сиял таким же образом. Моим первым впечатлением было то, что это сияние могло быть лишь отражением какой-то освещенной части облака. Но я не мог убедиться в существовании каких-либо постоянно ярких участков облака. Причем свечение снега и льда оставалось локальным и спорадическим, как будто луч прожектора направлялся в одну часть горного склона, а затем через некоторое время в другую. Наблюдая за одним из этих светящихся пятен, я заметил яркую точку света на вершине одной из снежных котловин на склонах Миттахорна. Она быстро исчезла, но вскоре появилась вновь, а затем так же быстро снова исчезла. Я подумал, что это, вероятно, звезда, ненадолго проступившая сквозь отверстие в облаках, хотя ее положение казалось несколько ниже гребня горы. Однако через полчаса примерно в том же месте появился такой же яркий свет, более рассеянный, чем первый, и имеющий несколько вытянутую форму. Была ли это действительно звезда, видимая сквозь искажающую среду венчающего гору тумана, или форма огня святого Эльма на каком-то пике на обрыве, невозможно было установить из-за ее кратковременной видимости [8].
Японский буддист Эннин, совершивший паломничество в 840 г., записал в дневнике, что «священные лампы» горели от заката до полуночи и при этом увеличивались в размерах. Такая продолжительность не характерна для сияний, связанных с электрическими явлениями в горах, и сама по себе аномальна.
На вершине Южной террасы мы вместе с монахом-аскетом [Июанем] и другими людьми, всего несколько десятков человек, ждали явления Манджушри... С наступлением ночи мы увидели священную лампу на вершине хребта, по другую сторону долины к востоку от террасы. Все собравшиеся видели ее и поклонились. Сначала ее свет был размером с чашу для подаяний, но потом увеличился до размеров небольшого дома. Глубоко тронутая, толпа во весь голос распевала имя Манджушри. Затем возле долины появилась вторая лампа. Она тоже была сначала размером с соломенную шляпу от дождя и постепенно росла. Два ярко сияющих огня, видимые издалека, казались находящимися примерно в десяти чжанах [около 30 м] друг от друга. В полночь огни погасли и стали невидимыми [9].
Самым странным явлением из видимых всем присутствующим, а не только монахам с богатым духовным опытом, были светящиеся шары. Они могли неподвижно висеть, менять свое положение, приближаться, удаляться, лететь мимо и даже реагировать на вознесенные к ним мольбы – если, конечно, это не было случайным совпадением или придуманной задним числом благочестивой легендой. Китайский дипломат и литератор Чу Пянь записал, что в 1134 году над Утайшанем «в восьмой день двенадцатого месяца, на ночном небе появился шар белого света, который светился всю ночь, не угасая. Люди слонялись вокруг, глядя на него... Однако в другие дни ничего необычного не наблюдалось» [10].
Знаменитый мастер чань Сююнь посетил Утайшань в 1885 году, на сорок пятом году жизни. После молитвы в монастыре Сяньтунсы он поднялся на гору «поклониться лампам мудрости», то есть загадочным свечениям.
В первую ночь ничего не было видно. На вторую ночь я увидел огненный шар на склоне Северной террасы. Он долетел до Центральной террасы, упал и вскоре раскололся на десять шаров разного размера, больших и маленьких. На вторую ночь я также видел, как три огненных шара летали вверх и вниз по небу у Центральной террасы; огненные шары появлялись и в четырех или пяти местах на Северной террасе. Они тоже были большими и маленькими, не одинаковыми по размеру [11].
Огненные шары видели не только монахи и паломники, но и европейцы. Среди них был Джон Блофилд, посетивший Утайшань в 1935 году.
Мы легли спать вскоре после наступления темноты, но в таком возбуждении, что никто из нас не мог заснуть. Холод был настолько жестоким, что мы с Кунцуном, свернувшись каждый в кокон из теплых одеял, лежали, плотно прижавшись спинами друг к другу, чтобы согреться. Затем, вскоре после полуночи, в комнату вошел монах с фонарем и воскликнул: «Бодхисаттва явился!» Почти не обращая внимания на жестокий холод, мы сбросили толстые одеяла и поспешили надеть стеганые халаты и теплые матерчатые туфли. Зубы у меня громко стучали, но холод тогда не причинял мне боли, хотя я вылез из кокона почти голый...
Наконец, мы были готовы. Полностью одетые, мы намотали на себя одеяла, как громоздкие шали, и вышли на территорию монастыря. Подъем к дверям башни занял меньше минуты. Когда каждый входил в маленькую комнату и сталкивался лицом к лицу с окном, он вскрикивал от удивления, как будто все эти часы разговоров недостаточно подготовили нас к тому, что мы теперь увидели. Там, на большом открытом пространстве за окном, по-видимому, не далее чем в ста или двухстах ярдах [91–182 м], величественно проплывали бесчисленные огненные шары. Мы не могли судить об их размерах, поскольку никто не знал, насколько далеко они были, но они выглядели как увиденные крупным планом пушистые шерстяные клубки, с которыми играют младенцы. Казалось, они двигались с величественной статью большой, сытой рыбы, бесцельно плывущей в воде; но, конечно, их действительная скорость не могла быть определена без знания расстояния. Откуда они прилетели, что это было и куда они полетели после того, как исчезли из виду на западе, никто не мог сказать. Пушистые огненные шары оранжевого цвета, движущиеся в пространстве, неторопливо и величественно – поистине достойное проявление божественности!
Я не знаю, было ли когда-либо объяснено это необычайное зрелище «научно», и меня не очень интересуют эти объяснения. Гораздо приятнее думать о них как о божественном проявлении, какой бы прозаичной ни была их истинная природа. Но прозаична ли она? Болотный газ, говорите? Болотный газ высоко в воздухе, на высоте тысячи или более футов над ближайшей горизонтальной поверхностью и в нескольких сотнях футов от вертикальной поверхности холодной, скалистой горы, не содержащей воды? Конечно, нет. Человеческие проделки? Да, если сначала предположить, что две или три сотни человек одеты в черное и умеют медленно летать по воздуху. Светлячки? Даже если предположить, что они были гораздо ближе, чем казалось, все равно они должны были быть размером почти с маленький футбольный мяч. Я очень сомневаюсь, что такие светлячки существуют. И почему эти газы или насекомые должны появляться только между полуночью и двумя часами ночи? Веру в то, что Бодхисаттва таким образом является верующим, принять не легче, чем вышеизложенные теории, но разве принять это труднее [12]?
Даже если предположить, что электрические процессы в недрах Утайшаня способны порождать огненные шары, наподобие шаровой молнии, их количество и продолжительность явления не вписываются ни в какие естественные рамки. Шары продолжают видеть и в наши дни. Рауль Бирнбаум, проводивший религиоведческие исследования в Китае, записал со слов старших монахов утайшаньского монастыря Бамбуковой рощи, что «прошлой зимой», то есть в конце 1999 – начале 2000 г., «ночью появились многочисленные огненные шары, и все небо напротив монастыря было ими освещено. Их видели все монахи» [13].
Утайшаньские богоявления
Многие монахи и паломники утверждали, что видели в небе над горами не свечения и огни, а самого Манджушри верхом на льве, призрачные храмы, которых нет в реальности, и даже развернутые картины сакрального мира. В ряде случаев нетрудно предположить, что мы имеем дело с облаками и миражами, расцвеченными воображением искренне верующих, в других – с политической пропагандой. После подавления народных восстаний в провинции или поднесения императорских даров монастырям представители власти совершали обряды на Утайшане. Им было важно продемонстрировать, что власть императора поддерживает сам Манджушри и все бодхисаттвы вместе взятые. Уже упоминавшийся Чу Пянь намекнул, что написал одну из историй о странном видении над Утайшанем в 1141 г. только по настоянию вышестоящего начальства.
Будды, Бодхисаттвы и великие архаты [14] испытывают к живым существам такое сострадание, что регулярно устраивают блестящие зрелища, внушающие трепет как верующим, так и неверующим, чтобы наставлять заблудших и пробуждать их веру. В общем, именно горные районы и величественные живописные места являются сценами их проявления, доступными для имеющих ноги и видимыми для имеющих глаза...
Вскоре после того, как Че Йен-вэнь занял пост губернатора Яньмэня, местные жители взяли в руки оружие в окрестных долинах. «Надев парчу и схватив боевой топор», он выследил их и задержал в окрестностях Утая. Затем вместе с местными магистратами он возжигал благовония и совершал богослужения перед львиным троном. Когда пятиароматный дым от воскурения заполнил небо высоко над головой, его вид внезапно изменился, привлекая немигающие взгляды людей во все стороны.
Вот, в случайном порядке, что было ими увидено: семь пятицветных облаков, шесть белых облаков, одно черное облако, три золотых моста и пять светящихся шаров. Некоторые пятицветные облака были увенчаны белыми облаками с выемками, другие были подобны сияющим шарам или пятицветным солнечным гало, имея пять или шесть слоев, иные подобны возвышающимся монолитам лазурного и черного цвета, некоторые подобны лепесткам сказочных цветов, а иные – эфирным цветам, над которыми парили изображения Бодхисаттв. В белых облаках были величественные черты Бодхисаттв или завихрения, подобные тем, на которых едет Манджушри; или небесные мосты вроде тех, над которыми летают драконы; или поперечные лучи смешанного синего, красного, желтого и зеленого света; или камни нефрита в форме короны Будды. В черной туче находился одинокий лев. Что касается золотых мостов, то там был один, напоминающий левиафана, несущего на своей спине небо; другой – как сегмент радуги; и еще один в перекрывающихся слоях, как рыбья чешуя. Шары света напоминали диадемы с нефритом либо золотые сети, столь яркие, что ослепляли глаза.
После того, как губернатор описал это, он сказал мне: «Хотя я и ряд других были в состоянии видеть такие вещи, тем не менее, поскольку это было нечто совершенно аномальное, о чем не одаренные литературным талантом не могут рассказать, я не могу сам пересказывать то, что я видел. Но я бы попросил тебя написать об этом для меня».
«Сам Манджушри обитает в этих горах, – ответил я. – Он применяет подобные спасительные средства, чтобы увлечь обманутые массы. Наверняка существует особая причина, по которой губернатору было дано такое откровение! Давным-давно, когда Почитаемый во всем Мире [Будда] жил в Шравасте, он излучал ауру из своего тела. Это золотое сияние семь раз обогнуло рощу Джета и осветило жилище Судатты, которое, подобно небольшому облачку, также приняло золотой оттенок. Что этот свет осветил сначала дом Судатты, великого благодетеля Будды – не было ли его целью внушить трепет верующим и неверующим, чтобы наставить заблудших и пробудить в них веру?
Мин-чун, верховный монах этих гор, сказал: «Семья моего господина почитала Будду на протяжении веков, со времен его предков четвертого и третьего поколений до него самого, и он был особенно щедр в своем покровительстве этим вершинам». Как же можно не заключить, что проявление Манджушри для вас сейчас подобно проявлению Будды Судатте?
Я слышал, что в эпоху Юань-юй [1086–1093 гг.] мирянин Чжан Шань-ин пересек эти горы и написал труд «Цинлян цюань» [«Описание ясных и прохладных гор»], чтобы записать каждое из чудес и знамений, свидетелем которых он был здесь лично. Лицезрение таких мистических явлений некоторые воспринимают как [психическую] болезнь, но Шань-ин провел всю жизнь, распространяя сострадание будд и бодхисаттв, чтобы помочь миру и спасти его обитателей. Его рассказ об Утайшане, опубликованный для народа с целью назидать непросвещенных людей, был бы напрасным, если бы он был написан кем-то другим, кроме него, ибо как лидера своего времени его почитало население в целом, и как светский защитник дхармы [15], он также пользовался доверием духовенства. Если правителю удастся, в духе Шань-ина, держаться над ссорами мирян и провозгласить значимость явления Манджушри, тогда вполне уместно, что я буду иметь удовольствие написать об этом».
Хотя поначалу я не был уверен, что хочу написать все это для губернатора, разные офицеры, принимавшие участие в усмирении, очень убедительно защищали его интересы. Более того, Мин-чун, верховный монах, о котором я упоминал ранее, сказал мне: «В то время, о котором идет речь, я был в храме вместе с преподобным Циньхуэем, префектом священнослужителей, и Че Ко-чжи, управляющим Линь и префектуры Фу. Мы все видели то же, что и губернатор. Это не притворство». И именно так я и написал – в день синь-су шестого месяца, в год синь-юй эпохи Хуандун [19 июля 1141 г.] [10].
Увиденное Че Йен-вэнем и его спутниками очень похоже на сложное гало, светящее в просветы между подвергшимися иризации причудливыми облаками, но эта схожесть может быть только кажущейся.
Чу Пянь не просто так сравнивал губернатора с Чжан Шань-ином (1043-1122): этот выдающийся литератор и политический деятель царства Сун тоже оказался на Утайшане после похода против взбунтовавшихся крестьян. Его труд – пожалуй, лучшее описание чудес за последние полтора тысячелетия. В нем он говорит про себя в третьем лице.
Летом года Моу-чэнь [1088 г.] окрестности Утая были полны бандами, которые разбойничали, как хотели. Шань-ин возглавил кампанию по их поимке и отправился в Утайшань, соблюдая пост и воздержание.
Первый день. В день жэнь-инь, двадцать седьмой день шестого месяца [18 июля 1088 г.], он достиг храма Прохладной ясности. Главный монах храма сказал: «В трех ли отсюда – храм Золотого павильона. Однажды смотритель Цюй увидел оттуда «золотой мост» на Южной террасе, окруженный ярким светом». Шань-ин подумал про себя: «Что за человек был этот Цюй, и что за человек я?».
Когда он достиг храма Золотого павильона, день сменился ночью. Горные леса были суровы и неподвижны, на небе не было ни облачка. Настоятель Син-ци вышел приветствовать его, встретив у главных южных ворот храма. Прежде чем они закончили беседу, сбоку от Южной террасы появилось белое, чрезвычайно тонкое облако, похожее на цветущий белый хлопковый пух. Син-ци заметил, что это редкое благоприятное знамение. Монахи собрались отправлять ритуалы и петь, надеясь вскоре увидеть «сияющее знамение». Шань-ин тоже надел одежду паломника, возжигал благовония и неоднократно кланялся. Однако прежде чем он поднялся даже после первого поклона, он увидел «золотой мост» в ореоле с золотыми краями и темно-фиолетово-синим цветом внутри. Но он питал сомнения по поводу видений, думая, что они могут быть просто цветным эффектом, который возникает, когда облака озарены лучами заходящего солнца. Однако позже, когда совсем стемнело, прямо перед горой возникли три столба розового света, и его сомнения быстро исчезли.
Второй день. На следующее утро, в день куэй-мао [19 июля], он достиг храма Истинного покоя и остановился в павильоне Ясного сияния... Проводник Пянь сказал: «Здесь тоже видели сверхъестественные огни. Давным-давно монах из Чэ молился о таком явлении, и огонь появился, паря над балюстрадой». Затем Шань-ин кланялся и благоговейно молился.
Ранним вечером, после времени юй [17.00–19.00], над Драконьим холмом появилась золотая лестница. В начале следующего часа, во время си [19.00–21.00], над горами на севере повился большой свет. Пянь сказал, что это сверхъестественный свет, о котором он ранее говорил. Затем он почтительно поклонился, и возник еще один свет, державшийся довольно долго. Огни засверкали со всех сторон – один играл у Восточной террасы, другой – над Драконьим холмом, а третий – над Следом Раху, в то время как за купальней вспыхнули две огромные вспышки света, быстро следуя друг за другом, как последовательные удары молнии. Еще два огня зажглись южнее, над Золотым ручьем.
Незадолго до полуночи, ближе к концу времени хай [21.00–23.00], Шань-ин посмотрел вниз на ручей и увидел что-то вроде человека, держащего большую лампу. Он подумал про себя: «Конечно, у меня обман зрения; это, должно быть, просто монах храма или слуга, зажигающий факел». Пянь уже ушел спать, но Шань-ин послал Ван Паня, Цзе Чжи и Цинь Юаня разбудить Пяня и спросить об увиденном. Пянь ответил: «В этих горах живут чудовищные тигры; там никто не решается ходить и никто не живет». Шань-ин сомневался и не мог решить, чему верить. Он снова посмотрел на свет лампы. Сначала он был большой, потом маленький. Ее цвет был розовый, затем белый, затем желтый, затем зеленый. В какой-то момент он включал в себя все цвета по отдельности, а в следующий момент они слились, осветив всю рощу. Шань-ин тихо подумал про себя: «Должно быть, это свет самадхи [16]. «Лампа» – просто попытка назвать его обычными словами». Он преклонил колени и провозгласил: «Полностью трансцендентен святой мир, далеко он за пределами моего понимания. Сознание простого человека ограничено. Если это не лампа, пусть свет предстанет прямо передо мной».
После того, как он вознес эту мольбу десять раз, свет над ручьем стал красным, как заходящее в море солнце, а затем взлетел ввысь, испуская ослепительные лучи. По мере того, как он постепенно приближался к передней части павильона, его блеск сгущался и усиливался, пока он не стал напоминать гранатовый шар, который гигантский василиск держит в своей пасти. Все тело Шань-ина сильно тряслось, как будто его облили водой со льдом и снегом. Затем он воскликнул: «Мой сомневающийся ум просветлился». Как только он это сказал, свет вернулся на прежнее место и засиял над ручьем. Цинь Юаню и остальным, наблюдавшим за ним со стороны, он казался золотым телом, вставшим из преклоненного к земле положения. Женщины и слуги, присутствовавшие при этом, видели его по-другому. Для них это выглядело как человек в пурпурной мантии с белым воротником и рогом на голове, сидящий в позе лотоса с завитыми волосами, размахивающий мечом. Старый монах сказал: «Это грифон с золотыми перьями, восьмой по рангу среди небесных драконов». Некоторое время спустя над северной вершиной появились облака. Внутри белого облака появился свет, похожий на драгоценный камень, а после того, как облака сгустились, появился большой белый шар, похожий на яркий диск луны.
Третий день. На следующий день, цзя-чэнь [20 июля], он достиг Восточной террасы. Появилось благоприятное пятицветное облако, и шар белого света взлетел с земли, вращаясь сотни раз, словно колесо колесницы... Поднялся сильный ветер. Облака и туман внезапно накатились, словно собираясь опрокинуть скалы и разорвать ущелья.
Четвертый день. Монах-настоятель обратился к Шань-ину: «Поскольку войска под командованием военного инспектора не могут соблюдать запрет на приготовление мяса, я бы попросил, чтобы завтра их отослали». В день и-су седьмого месяца [21 июля] Шань-ин распустил военный конвой и отправился совершать подношения на Северную террасу.
В тот вечер они отдыхали на Центральной террасе. Поскольку ветер дул безжалостно, и четыре вершины были окутаны мраком, Пянь и все остальные ослабели. На склоне террасы находился старый храм Будды. Шань-ин распорядился подмести его и приказал слугам совершить в нем молитвы. В состав группы входили проводник Пянь, настоятель, два старых смотрителя, виночерпий и слуга, отвечающий за чай. Затем они прошли еще несколько шагов дальше на север.
На вершине Центральной террасы появилось благоприятное облако, сияющее пятью оттенками. Внезапно небо на северо-западе открылось, показав мир голубого хрусталя, изобилующий легионами бодхисаттв, роскошными башнями и залами, похожими на драгоценные камни горами и лесами, богато украшенными вымпелами и навесами, украшенными драгоценными камнями террасами и тронами, небесными королями и архатами, львами и слонами, расположенными с невыразимым великолепием. Над храмом Истинного покоя, под роскошным и обширным балдахином в виде гриба с изогнутыми ручками и пурпурным пологом восседал Бодхисаттва Манджушри верхом на льве. Кроме того, над и под ним располагались семь раз по восемь благородных слуг, взирая на него справа и слева.
В этот момент настоятель иронически заметил: «Я практиковал учение на этих террасах девятнадцать лет, не увидев ни единого сияния или чудесного знамения. Надеясь, что смогу положиться на силу заслуг, я молился, чтобы увидеть их. Но после всех молитв мне удалось увидеть такие вещи, оказавшись в компании солдат!».
Когда солнце постепенно заходило, у хребта Северной террасы появился красный огонь. Шань-ин спросил Цинь Юаня: «Кто разжигает там костры?» Юань задал вопрос Пяню, а Пянь, в свою очередь, задал вопрос настоятелю. Тот ответил: «Это всего лишь большая, бесплодная скала, и там дует сильный ветер. Какой огонь может там продержаться? Должно быть, это сверхъестественный свет». Пока они кланялись ему, появились два других золотых огня, а в долине между ними был виден один белый огонь оттенка полированного серебра.
В этот момент появился гонец с письмом от находившегося неподалеку командующего пограничной стражей Го Цзун-яна. Шань-ин показал на свет и сказал гонцу: «Ты видишь это или нет?» Тот ответил: «Вижу». Шань-ин сказал: «Пожалуйста, передайте мои приветствия командующему» и с благоговением посмотрел на неземной свет. Из-за сильного ветра он не мог держать свечу и написать ответное письмо.
Снова и снова кланяясь, он почтительно взмолился: «Пусть свет появится прямо передо мной». Он неоднократно обращался с такими мольбами, сначала на запад, затем на восток. После этого огонь спустился вниз с запада, сияя внутри фиолетово-синего диска, и одновременно с ним сошлись два других огня, один с востока и один с запада. От Северной террасы до Центральной террасы было расстояние в десять ли, но в мгновение ока огонь оказался в ста шагах от места, где стоял Шань-ин. Хотя вдалеке огонь был блестящим и ярким, вблизи он смягчился. Он сиял равномерным блеском, подобно шару из красного стекла, помещенному в драгоценную чашу из ограненного белого нефрита. Когда Шань-ин поднялся из распростертого положения, он вернулся на прежнее место. Тогда люди на террасе поняли, что видели нечто чрезвычайно редкое. Они возобновили молитвы еще более ревностно, и череда огней, похожих на драгоценности, вернулась [обратно].
Когда ночь подходила к концу и ледяной холод пронзал их до костей, они раскланялись и спустились с горы, в то время как огонь на востоке погас, а два других огня постепенно потускнели. Затем Шань-ин сказал: «Задача выполнена, мы уходим. Но чувство благоговения, которое у нас осталось, как может оно исчезнуть?» Когда он сделал это замечание, три огня выстроились вместе внутри пурпурного диска, подобно лунному созвездию Синь в восточном квадранте. Снаружи диска было красное сияние, заливавшее горы.
Пятый день. В ту ночь налетела буря, и на следующий день, пин-гу [22 июля], погода оставалась пасмурной и туманной. Шань-ин сказал себе приглушенным голосом: «То, что я видел вчера вечером на Центральной террасе, было так великолепно! Конечно, Бодхисаттва не будет препятствовать моему переходу на Западную террасу». Когда он дошел до Ароматного холма, благоприятное облако покрыло вершину террасы. После того, как он сделал свои подношения, у него было видение, такое же, как и первое, за исключением того, что на этот раз хрустального мира не было. Затем он направился к храмам Нефритового цветка и Вечного покоя, прежде чем вернуться в храм Истинного покоя. Там он застал Го Цзун-яня, командующего пограничной стражей, У Цзюнь-чэна, генерального инспектора Тайчжоу, Чжан Чжицая, губернатора Утая, Лю Циня, главного военного инспектора, и Чэнь Юя, командира местного ополчения, – все собрались, исполняя свои обязанности. Шань-ин рассказал им о том, что он видел. Хотя все они беспрестанно удивлялись, каждый вспоминал, что слышал о чем-то подобном. Шань-ин сказал: «То, что вы, господа, рассказываете, – это только то, что вы слышали, а не то, что вы видели».
В ту ночь небо прояснилось, и золотой огонь снова появился перед храмом. Адъютант сообщил об этом Го, У и остальным, и когда они все смотрели, над соснами за купальней внезапно появилась цепочка огней, напоминающих нить жемчуга. Каждый из достойных джентльменов неоднократно низко кланялся им. Спустя всего мгновение интенсивность сияния уменьшилась, и группа огней разлетелась. Со стороны храма Раху появилось великое белое сияние, подобное падающей звезде. Пространство над соснами за купальней было окутано белым паром, который держался всю ночь, а затем рассеялся.
Шестой день. На следующее утро, в день тин-вэй [23 июля], Го и У отправились проверять гарнизоны на востоке, а Чжан Чжицай вернулся на север. Небо было сильно затянуто тучами. Шань-ин и Чэнь Юй отправились к Цао Сюю, мэру Синьшаня. В тот вечер они вместе поднялись на холм... Цао Сюй сказал: «Я слышал, прошлой ночью тебе явился золотой огонь. Я потом тоже его видел, когда был снаружи». Юй спросил его: «Что вы видели, господин, где это было?» Сюй ответил: «В небе». Юй поклонился и воскликнул: «Чудесно, действительно чудесно! Когда я видел его сверху, мне показалось, что он находится над ручьем. Когда вы видели его снизу, казалось, что он находится в небе».
Шань-ин, каждая просьба которого в предыдущие несколько дней встречала отклик, воспользовался случаем, чтобы воскликнуть: «Ради этих двух господ я умоляю, пусть возникнет благоприятное пятицветное облако». Затем, поднявшись и переодевшись, они неоднократно кланялись и произносили безмолвные молитвы. Внезапно небо на юго-западе прояснилось. Благоприятные облака закружились и появился пурпурный туман. Шань-ин сказал: «Под этим пурпурным туманом должны находиться святые и достойные люди. Я попрошу вас, господа, принять торжественный и серьезный вид, чтобы вы могли увидеть святые явления». Спустя некоторое время волшебные видения – замки и башни, залы и павильоны, кишащие бодхисаттвами – начали волшебным образом появляться и исчезать. Потом Шань-ин провозгласил: «Пусть [небесные] иерархии явятся, чтобы эти люди смогли увидеть их». Как только он это сказал, видения выстроились по порядку. Мужчины могли только ахнуть. Солнце почти зашло, когда они смогли увидеть видение. Забыв, где они находятся, двое мужчин сказали: «Чудесно, воистину чудесно! Как будто они возникли из облаков и пара, а затем таинственным образом исчезли. Как они могли пропасть, не оставив ни малейшего следа?»
Той ночью они снова остановились в павильоне Ясного сияния и подумали про себя: «Завтра мы покинем гору; пусть великолепные огни явятся нам еще раз». Как раз в тот момент, когда они вынимали задвижку, чтобы открыть двери, над южным берегом Золотого ручья появилась большая вспышка, а за купальней из-за сосновых ветвей поднялись два луча света с востока и запада и соединились в один ярко сияющий луч, двигающийся с восточного склона холма на юг. Остановившись над каменистым руслом ручья на краю рощи, он сиял ясно и ярко, не как облако или туман. Через некоторое время в его сиянии появились два великолепных огня. Один из них полетел на юг, чтобы соединиться с четырьмя другими огнями над Золотым ручьем. И у храма Следа Раху в стороне Драконьего холма одновременно появились два огня.
Тогда Шань-ин обратился с мольбой: «Если в какой-то предшествующий век я принадлежал к семье Манджушри, то пусть я буду благословлен увидеть какое-нибудь чудесное знамение». Как только он произнес эти слова, два огня несколько раз завибрировали и затанцевали. Глядя на них, Шань-ин произнес торжественную клятву: «Когда явление закончится, я буду изучать безграничное учение Будды. Я навсегда искореню всякую распущенность, убийства, лживость, извращенные взгляды, все злые мысли и никогда не позволю им возникать. Чтобы не колебаться ни на мгновение, я умоляю Бодхисаттву охранять меня везде и всегда». После этого появились два огня, на юге и на севере. Один сиял желтым, другой светился белым, и их сияние простиралось вверх и вниз. Огни взмыли в небо перед ними. Это произошло в полночь.
К тому времени, когда огни вернулись на прежние места, уже рассвело. Шань-ин сначала отправился в храм Следа Раху. Заметив ветхое состояние храма, он решил отремонтировать его. Сияние огней, увиденных той ночью у храма Следа, было настолько исключительным, что он пожертвовал триста тысяч наличными и поручил ректору Ци задачу по его реставрации.
Седьмой день. На следующий день, у-шэнь [24 июля], он достиг монастыря Сияния Будды. Настоятель Шао Тун сказал: «Это святилище мастера чань Цзедуо. Его стела и грот все еще здесь». Шань-ин воспользовался случаем, чтобы осмотреть надпись на стеле, содержащую слова: «Цзедуо есть Цзедуо, а Манджушри есть Манджушри». С глубоким вздохом он сказал: «Вот истинно достойный»... Когда день сменился ночью, перед монастырем явились благоприятные облака, ярко-пурпурные и пышные. Он спросил Туна: «Этот храм – место чудесных явлений? Расскажи мне о каких-либо благоприятных силах, которые проявились здесь». Тун сказал: «Я слышал о священном огне, который появился однажды в эпоху Хуан-юй» [1049–54]. Шань-ин ответил: «Если это правда, то, должно быть, это был тот огонь, который я молил увидеть. Где он возник?». Монах сказал: «В горах на юге». В сумерках и до поздней ночи он усердно молился, и, наконец, в тех горах действительно появились один серебряный и два золотых огня. Они лишь незначительно отличались от тех, что он видел из храма Истинного покоя.
Восьмой день. На следующий день, чи-юй [25 июля], он отправился осмотреть утес Ми-мо. Когда до него было десять ли, от Пяти Террас потянулась дорожка белого пара прямо к вершине утеса, а перед ним появился Манджушри верхом на льве. Когда он достиг самого утеса, небо потемнело и видение полностью исчезло. Монах по имени Чи Чэ из обители Совершенного плода в Тайчжоу построил себе хижину на южном склоне этой горы и оставался там три года, погруженный в Трипитаку [17]. Шань-ин посетил его хижину и спросил: «Раз ты так долго был в горах, наверняка у тебя были видения?» Чэ сказал: «Три года назад врата над пещерой открылись и показались три монаха – один был одет в коричневые одежды, другой в желтом, а третий в фиолетовом. Они долго стояли у врат, прежде чем они снова закрылись, и все это время внутренняя часть грота была освещена сверхъестественным светом». Чэ слышал об этом, но сам не видел...
Они вышли из хижины и посмотрели на устье теснины. Возникло благоприятное облако золотого оттенка, его сияющая окраска ослепляла глаза. Затем Бодхисаттва появился верхом на зеленом льве и вошел в облако. Шань-ин сказал: «Сегодня вечером произошли великие события; я пришел сюда не напрасно». Отвесные скалы здесь поднимались на высоту около 250 метров. Пока женщины и слуги смотрели на восток, на пропасть, неоднократно кланяясь, молясь и сжавшись в страхе, среди красных утесов появились два золотых огня. Шань-ин позвал настоятеля Юна, чтобы тот пришел посмотреть на них. Ночь только начала наступать. Сопровождающие войска еще не расположились на ночь, когда они услышали крики всей свиты. Каждый солдат поднял голову, чтобы посмотреть, в чем дело, и громкий шум наполнил лагерь. Всего огни являлись семь раз, а затем исчезли. Благоговейные молитвы продолжались еще долго, но поверхность скалы вновь стала черной, как лак.
Настоятель Юн сказал: «Эти сверхъестественные явления возникают только для вас, господин. Как они могли произойти в присутствии простых слуг и подчиненных? Это вопрос удачи, не имеющий ничего общего с человеческой решимостью».
Девятый день. На следующее утро Юн сказал: «Все остальные уснули. Мы снова можем молиться о видении». Затем Шань-ин переоделся и пал ниц. Едва он начал благоговейно молиться, Бодхисаттва, сияющий белым, в полный рост, внезапно появился слева от скалы и остановился среди сияния. Таких явлений было три. Зная, что он удостоился чего-то довольно редкого, Шань-ин дал обет, подобный тому, который он дал раньше, и произнес нараспев: «Если в прошлом я действительно принадлежал к семье Бодхисаттвы, то снова взываю о появлении чудесного знамения». Когда он закончил говорить, два больших золотых огня осветили скалы утеса. Шань-ин далее произнес: «Если в этот век простой имитации дхармы Бодхисаттва пожелает поручить Шань-ину свою защиту, тогда я прошу об еще одном знамении». Когда он закончил говорить, два луча засияли, как вспышки молнии, и большой золотой свет озарил переднюю часть утеса, струясь сквозь сосновые ветви.
В это время более десяти настоятелей вместе с толпами верующих обратились с искренней просьбой. Они сказали: «Мы смиренно предлагаем вашему вниманию отрывок из Аватамсака-сутры, в котором говорится: «На северо-востоке есть место, называемое Горой Прохладной ясности. С незапамятных времен здесь жило множество бодхисаттв. Бодхисаттву там в настоящее время зовут Манджушри. Вместе со свитой из многих других бодхисаттв он постоянно проповедует дхарму» [18]. Мы не знаем, сколько святых на протяжении тысячелетий ходили и жили на нашей горе. Со времен императора Мин династии Хань, через династии Вэй, Северная Ци, Суй и Тан, вплоть до начала периода Пяти династий, сменяющие друг друга царства были щедрыми, но не чрезмерно, внося свой вклад в содержание храмов на Утайшане. Когда наш император Тайцзун усмирил Ляо, он послал чиновников, дабы отменить налоги с монастырей и храмов Утайшаня, и ни одно из последующих четырех царств не преминуло предвидеть наши нужды. Однако в последнее время была введена политика присвоения пустующих земель для поддержки пограничных гарнизонов. Таким образом, горы и леса священных земель были переданы в распоряжение местного ополчения. Расчистка полей и вырубка лесов обнажили логова наших духов-драконов, восемь или девять из каждых десяти монастырских построек были разорены, общины монахов остались нищими или разбросаны по всем сторонам света. Таким образом, учение нашего господина Манджушри оказалось на грани исчезновения. Наш господин даровал Вашей Чести видения таких редких и чудесных знамений с какой-то великой целью. Если бы Ваша Честь составил письменный отчет о своих переживаниях, который можно было бы использовать для укрепления веры среди людей во всем мире в последние времена, тем самым он выполнил бы цель, возложенную на него Бодхисаттвой».
Шань-ин ответил: «Я выражаю глубочайшую благодарность столь великому собранию. Как убедительно вы говорили! Однако делает людей людьми то, что они видят формы и цвета глазами, слышат звуки ушами, обоняют запахи носом, ощущают вкусы языком, осязают вещи телом и воспринимают умственные образы умом. Они не идут дальше. Однако в сочинениях вашего учителя говорится о цвете и форме, которые не являются цветом и формой, о звуке, который не является звуком, об аромате, который не является запахом, о вкусе, который не является вкусом, прикосновении, которое не является прикосновением, умственных образах, которые не являются таковыми. Все это совершенно оторвано от того, что весь мир считает эмпирическим знанием. Таким образом, те, кто проживает свою жизнь, никогда не выходя за пределы человеческого мира, не будут воспринимать это как сверхъестественное и сочтут просто фантастической чепухой. Меня заботит только то, чтобы я сам в это верил. Как я могу пробудить к вере весь мир, включая даже иноверцев последнего поколения?»
Когда он закончил речь, пришло письмо от Го Цзун-яня и У Цзюнь-чэна. В нем говорилось: «Как люди, оказавшиеся в сфере влияния Вашей Чести, нам довелось стать свидетелями важных событий. Явления, о которых сообщалось издавна, но которых мы никогда не видели, теперь удостоверены. Вполне уместно, что это должно быть записано, чтобы пробудить веру в людях в эти последние дни».
Шань-ин внимательно обдумал все это и сказал: «Трудно говорить о святости с простым человеком, о молчании – с шумным, о чудесах – с обыденным, о мудрости – с глупцом, об истине – с лжецом, пробиться к огороженному, поведать о необъятности недалеким людям. Разница между ними столь велика, что ее невозможно сопоставить... Дело не в том, что Шань-ин не желает об этом говорить; просто он боится, что его слова окажутся напрасными».
Кто-то сказал: «Вы когда-нибудь слышали о Ши Фэчжао из царства Тан? В эпоху Тали [766–779] у него были видения... [19] Боясь возбудить сомнения и клевету, он не осмелился рассказать столь невероятную историю. Но вдруг его посетил святой монах и сказал: «Почему бы вам добросовестно не записать то, что вы видели в окрестностях Утайшаня и не опубликовать для всех ради их же пользы? Что бы вы предпочли сделать: избежать скандала или обрести благословение? Если вы передадите послание ста людям, и только один поверит, то передача его тысяче приведет к появлению десяти верующих, а десяти тысячам – к появлению сотни верующих. Среди сотни людей, которые уверуют, возможно, лишь один будет практиковать учение, но и этого достаточно, чтобы разрушить еретические доктрины и поддержать истинную дхарму. Насколько большего можно было бы ожидать, если бы учение практиковали сто человек?»
Шань-ин сказал: «Какая превосходная притча! Я смиренно соглашаюсь написать о пережитом мною, дополнив этим «Записи о Прохладной ясности», и если расскажу хотя бы одну ложь, пусть я буду приговорен к миллиардам эпох злого перерождения» [20].
Чжан Шань-ину за неделю с небольшим удалось созерцать больше, чем настоятелю утайшаньского монастыря за 19 лет. Если все это не приукрашено в политических или других целях, ответ, возможно, кроется в тектонической обстановке под Утайшанем. Ученые, изучая «свечение Анд», обратили внимание, что электрические явления в горах усиливаются перед и во время землетрясений.
Более поздние богоявления в небе над Утайшанем оставляют еще больше места для сомнений. Используемые в них выражения чуть ли не открыто говорят, что явления довольно сильно зависели от воображения верующих. Одно из них произошло во время церемонии по случаю вручения императорского дара монастырю Сяньтунси в 1420 году.
Ярко сиял благоприятный свет, пятицветное сияние поднималось, освещая небо, покрывая горы и долины, наполняя их и распространяясь, как сияние солнца и звезд, долго не рассеивающееся. Тогда Манджушри на льве неясно появился из-за края облаков, частично показав контуры фигуры. Когда собрались облака и туман, можно было увидеть, как лев выставляет напоказ усы и высовывает язык, поднимает ноги и двигает ступнями, скачет и танцует от радости, смотрит налево и направо, останавливается и стоит на горе. На следующий день с перевала Хуаянь пришли архаты – то пятьсот, то триста, то сто или двести, идя тесно один за другим и наступая друг другу на пятки. Среди них были те, кто носили на головах связки сутр, опирающиеся на монашеские посохи, обнаженные или с открытыми плечами, босые, а также хромые и горбатые. Их стало более трех тысяч, они появлялись и исчезали; превращения были необыкновенными. Люди, приехавшие в Утай отовсюду, кланялись и пели хвалу, считая это редким событием [21].
Те, кто шли через горный перевал, вполне могли быть такими же паломниками, а не архатами, а их «превращения» происходить из-за миражей, типичных для горной местности. К тому же типу явлений можно отнести и «призрачные монастыри» – отражения возведенных где-то настоящих построек или просто фата-моргану, причудливо искажающую любые горы до неузнаваемости.
Не исключено, что часть богоявлений была галлюцинациями, не удивительными при монотонной монашеской жизни в разреженном воздухе. Александра Давид-Неэль в 1937 году оказалась свидетельницей очень любопытной истории на Утайшане.
Участились случаи коллективных галлюцинаций. Однажды вечером, когда я возвращалась с прогулки по окрестностям, мне сообщили, что на ближайшее к Пусатину селение было сброшено несколько бомб. Это меня удивило: я не отходила далеко и должна была услышать грохот взрывов, но я ничего не слышала. Между тем люди утверждали, что на земле в нескольких местах виднелись воронки от бомб. Я отправилась на место происшествия, тщательно обследовала довольно обширный участок и не обнаружила никаких следов взрывов. Однако изрядное число китайцев продолжали уверять, что они слышали, как рвались бомбы, и видели образовавшиеся воронки. Очевидный факт, что никаких следов не осталось, их не смущал, а скорее наоборот. По мере того как становилось ясно, что это пустые сплетни, весьма узкий поначалу круг свидетелей бомбардировок расширился. Люди продолжали стоять на своем, прибегая к нелепым противоречивым доводам; каждый сгущал краски, описывая то, чего не было, и старался перещеголять соседа. В конце концов все принялись ссориться и поносить друг друга на своем красочном, сочном языке, а я вернулась домой [22].
Если верить многочисленным сказкам и монастырским легендам, Манджушри может появиться не только в облаке верхом на льве. Он являлся в образе старца, голодной нищенки, юноши, лисы, пастуха верхом на корове (замаскированном льве) в сопровождении ребенка (на самом деле ученика Судханы), оленя и так далее. Иногда он ведет паломников, заблудших в горах. Аномалии природы, такие как цветы, цветущие зимой, или лиса, ожидающая, чтобы ее схватили, интерпретировались как проявления бодхисаттвы. Бесконечные потенциальные проявления Манджушри на Утайшане поневоле заставляли монахов и паломников вести себя мягко по отношению к любому живому существу.
Интерактивный феномен
Даже при самом критическом отношении к свидетельствам с религиозной окраской создается впечатление, что некоторые «огненные шары» действительно реагируют на слова и действия паломников. В монастырских легендах это тоже подмечено, иногда в утрированном виде. Ши Фэчжао, видения которого упоминал Чжан Шань-ин, якобы командовал «шарами» как войском на параде.
На полпути к востоку от горы он увидел пять святых ламп размером с чаши. Фэчжао взмолился: «Пожалуйста, разделитесь на сто ламп». И лампы разделились на сто. Он снова стал молиться: «Пожалуйста, разделитесь на тысячу ламп». Глядя, как они разделяются, он увидел, что они превратились в три колонны, стоящих лицом друг к другу на полпути к горе. После этого он забыл про свое тело и отправился один в Грот Ваджры, чтобы увидеть Манджушри [23].
Такую же «интерактивность» проявляют некоторые НЛО и огненные шары в местах, которые никогда не считались священными. Айвар Лапиньш из города Огре Латвийской ССР, например, командовал «летающей тарелкой» в присутствии очевидцев.
В августе месяце 1972 г. около 4 часов утра мы с другом шли около озера Бриги, поселок Бриги Лудзенского района Латвийской ССР. Моего друга зовут Вальт Юрий, проживает в этом поселке. По дороге встретили рыбака. Он оказался метеорологом с Камчатки, а в г. Зилупе, 5 км. от Бриги, у него живут родные. Он был в отпуске.
Погода была облачная, но местами в «окошках» мерцали звезды. Подходя к озеру, вдруг за ним над лесом в облаках мы увидели овальный движущийся предмет. Снизу больше сплющенный, розовато-красного цвета. Контур ярко выраженный, впереди как бы обведен линией. Вокруг него сияли таким же цветом облака. Трудно сказать о величине, но примерно раза в три больше видимой полной Луны, километра полтора от нас и не выше, думаю, чем один километр, может, до двух. Передвигаясь то вперед, то назад, явление резко бросалось то влево, то вправо. Метеоролог высказал несколько версий (метеозонд, шаровая молния), но тут же категорически от всего отказался, добавив, что ничего подобного в жизни еще не видел. Я не знал, что делать, мои друзья тоже явно растерялись. Испытывая странные чувства, я крикнул: «Эй, как тебя там, остановись!» И, вы понимаете, предмет сразу же остановился! У меня мурашки забегали по телу, но я добавил: «Лети сюда, покажись поближе!» И овал опять послушался. Набирая скорость, уже не бросаясь по сторонам, он стал плыть по облакам прямо на нас. Холодные мурашки пробегали по всему моему телу. И вдруг он попал в просвет между облаками. Я увидел все то же самое, только без сияния вокруг. Испытывая уже страх, я крикнул: «Стой!». И овал опять послушался – остановился и вроде бы чего-то ожидал. «Что это? – услышал я голос метеоролога. – Ребята, лучше идем отсюда. Бог знает, что эта штуковина может сделать!». Он, как и мы, тоже был перепуган.
Овал все висел над нашими головами и вроде чего-то ждал. И надо было мне крикнуть: «Не пугай, лучше лети обратно, занимайся своими делами, а мы пойдем своей дорогой!» И, как ни странно, светящийся предмет опять послушался и вроде нехотя полетел обратно, продвигаясь по прежнему курсу и резко бросаясь из стороны в сторону. Тут я, наверное, сделал большую ошибку в своей жизни: что было бы, если бы я крикнул: «Садись на землю, не трогай нас, познакомимся!».
Вдруг я все это понял. Овал все летал на прежнем месте. Я собрался и еще раз крикнул «Стой!». И опять – мистика. Моя команда была сразу же исполнена. Опять совпадения? Нет, не может быть! «Вернись к нам, познакомимся!» Овал вроде бы обдумывал мое предложение, но затем опять стал плавать по своему курсу. И как я его больше ни звал, «команды» он больше не слушался.
Друзья сказали, чтобы я шел и не брал все это близко к сердцу. Мы пошли. Я все время оглядывался – овал был на месте, но, оглянувшись в очередной раз, увидел, что объект исчез, лишь что-то вроде белого холодного света мелькнуло наискось вверх [24].
Комиссия по АЯ опросила свидетелей и пришла к выводу, что нет оснований считать странный инцидент мистификацией [25].
Таких примеров можно привести очень много. Это, конечно, не случайность: что бы ни стояло за этим феноменом, оно каким-то образом взаимодействует с людьми. Неважно, во что человек верит – в Манджушри или в инопланетян, после снятия всех культурных слоев остается одно и то же. Разумное взаимодействие с неведомым феноменом, который способен принимать разные формы, возможно, даже подстраиваясь под установки и ожидания людей. Смена господствующей религии на Утайшане не привела к исчезновению феномена, он лишь приспособился к новым обитателям – или, наоборот, буддисты включили его в свою систему верований без остатка.
Попытки изучать феномен «в пробирке», огораживая аномальные места заборами и расставляя наблюдателей с самой современной техникой, до сих пор не увенчались успехом. Мы имеем дело с разумом, а не с природным явлением, и он не уступает человеческому, а то и превосходит его. Возможно, попытки найти другие способы взаимодействия с феноменом, пусть и не на равных, окажутся более успешными.
Литература и примечания
1. Здесь и далее буддийские имена и термины приведены к единому стандарту даже в цитатах. Например, Манджушри известен в Тибете как Джампелъянг, в Китае его называют Вэньшу, в Японии – Мондзю и т. п. Все имена заменены на исходные санскритские. Русская транскрипция имен и терминов проверена по энциклопедии «Философия буддизма» под ред. М. Т. Степанянца (М., 2011).
2. Ли – китайская мера длины, примерно равная 500 м. Она в разное время менялась: так, в XVIII в. один ли был равен 571,5 м.
3. Birnbaum R. Light in the Wutai Mountains // Presence of Light: Divine Radiance and Religious Experience. Chicago, 2004, p. 199–200.
4. Чернокульский А. Радужные облака: что, где, когда? // Троицкий вариант, 2014, №3, с. 13.
5. Нуссенцвейг М. Наука о глории // В мире науки, 2012, № 4, с. 34–39.
6. Известны и наблюдения «огненной радуги» на равнинах, например в Остине, штат Техас, 24 апреля 1977 г. Явление было сфотографировано // Spectacular Circumhorizontal Arc over Austin, Tex // Bulletin of American Meteorological Society, Vol. 59, № 2, Feb. 1978, р. 170.
7. Давид-Неэль А. Под грозовыми тучами. На Диком Западе огромного Китая. М., 2013, с. 139–140.
8. Geikie A. Summer Lightning // Nature, Vol. 68, 1903, p. 367–368.
9. Ennin. Journal d'un voyageur en Chine au IX siecle. Paris, 1961, р. 206; Ennin’s Diary. NY, 1955, p. 260.
10. Gimello R. Wu-t'ai Shan during the Early Chin Dynasty: The Testimony of Chu Pien // Journal of Chinese Buddhism, 1994, № 7, р. 501–612.
11. Birnbaum, p. 206.
12. Blofeld J. The Wheel of Life. L., 1959, p. 149–150.
13. Birnbaum, p. 207.
14. Архат – человек, достигший наивысшего духовного развития, который благодаря этому способен совершать чудеса.
15. Дхарма – сложное понятие, которое в зависимости от контекста может обозначать «правильный образ жизни», «нравственные устои», «универсальный закон бытия» и т. п.
16. Самадхи – высшая степень медитации, полное отключение собственного «я». Она якобы может сопровождаться свечением.
17. Трипитака – свод буддийских священных текстов, созданных в V–III вв. до н. э.
18. Это и есть поддельный перевод строк Аватамсака-сутры, который использовали буддисты, чтобы оправдать свои притязания на Утайшань.
19. Ши Фэчжао утверждал, что не только видел призрачные монастыри, но и входил в них, разговаривал с самим Манджушри и другими божествами буддийского пантеона. См.: Stevenson D. Visions of Manjusri on Mount Wutai // Religions of China in Practice. Princeton, 1996, p. 203–222.
20. Gimello R. Chang Shang-ying on Wu-t’ai Shan // Pilgrims and Sacred Sites in China. University of California Press, 1992, p. 89–149.
21. Weidner M. Imperial Engagements with Buddhist Art and Architecture: Ming Variations on an Old Theme // Cultural Intersections in Later Chinese Buddhism. Honolulu, 2001, p. 121–122.
22. Давид-Неэль, с. 157–158.
23. Cartelli M. The Five-Colored Clouds of Mount Wutai: Poems from Dunhuang. Leiden, 2012, p. 96.
24. Письмо Лапиньша Айвара Раймондовича (228300, Латв. ССР, г. Огре, ул. Тянужу 12 кв. 14) в Комиссию по АЯ, 21.01.1985 г. Архив автора.
25. Колчин Г. Феномен НЛО. Взгляд из России. СПб, 1997, с. 173.
1
