Вопрос жизни и смерти
Что находится за последней чертой и можно ли оттуда вернуться?Человек смертен, и жизнь, по сути дела, является путешествием за смертью. Мы понимаем, что нас ждет, но не хотим думать о неизбежной развязке. Говорить о смерти стало неприлично, и даже слова, обозначающие ее, стараются заменить чем-то иносказательным: «приказал долго жить», «протянул ноги», «отправился в лучший мир». Мы не хотим видеть смерть, передавая родных и близких на попечение врачей – пусть они наблюдают за агонией и отдадут нам тело, уже приведенное в достойный вид для последнего прощания. Катафалк, проезжающий по улице, невнимательный глаз вряд ли отличит от обычного автомобиля. Только наука не ведает страха, вторгаясь в самые темные области человеческого бытия.
Зыбкая граница
«Грань, отделяющая жизнь от смерти, обманчива и неопределенна. Кто может сказать, где кончается одно и начинается другое?».
Под этими строчками Эдгара По, написанными в начале XIX века, подписался бы любой врач тех лет: ни одно из средств, используемых для определения смерти, не давало стопроцентной гарантии. Считалось, что о смерти можно говорить, когда у человека отсутствовало дыхание, прекращалось биение сердца и кровообращение. У рта покойного держали зеркальце, пытаясь увидеть, не запотеет ли оно от дыхания, перетягивали палец веревкой, чтобы посмотреть, изменит ли он цвет выше перевязи (если он синел или, наоборот, бледнел – значит, кровообращение не прекратилось), тщательно выслушивали грудную клетку и даже прижигали пятки раскаленным железом. Но то и дело человек, прошедший все проверки, вопреки врачам приходил в себя – и хорошо еще, если не под землей в заколоченном гробу!
Дошло до того, что врачи стали бояться констатировать смерть: ошибка могла стоить очень дорого.
Во время эпидемии тифа, свирепствовавшей в 1807 году на юге Европы, около Милана в поле нашли чье-то тело. Доктор Порта признал неизвестного мертвым. Тело положили в гроб и похоронили в церковном склепе. Вскоре люди услышали стоны, но священники решили, что это душа покойника просит читать молитвы за упокой. Стон, однако, повторялся. Наконец, через два дня склеп открыли и нашли несчастного уже холодным, но лежащим вне гроба. Порта лишили диплома, а через год он сам умер от «угрызения совести».
Единственным достоверным признаком смерти оставалось разложение, и поэтому в разных странах начали сооружать специальные дома, где тела лежали до появления трупных пятен. К их рукам и ногам привязывали веревки, чтобы в случае малейшего движения у сторожей зазвонил колокольчик. В Нью-Йорке из первых 1200 покойников, оставленных таким образом, очнулись шестеро!
Успехи реаниматологов привели к тому, что старые признаки смерти перестали работать: остановившееся сердце запускают электростимулятором, циркуляцию крови в организме может взять на себя аппарат искусственного кровообращения, а дыхание в легких – механический респиратор. То, что раньше считали смертью, называется в наши дни клинической смертью – состоянием, которое может быть обратимо благодаря усилиям врачей.
Четыре ступени смерти
Современная танатология – наука о смерти – считает ее не единым процессом, который происходит молниеносно, а выделяет четыре стадии: агонию, когда организм в последней отчаянной попытке выжить подключает внутренние резервы, клиническую, биологическую (смерть мозга) и органическую смерть.
Агония обычно длится недолго: дыхание вскоре прекращается, сердце замирает и наступает клиническая смерть, когда тело продолжает жить за счет накопленных запасов кислорода. Наиболее чувствителен к недостатку кислорода головной мозг – без него клетки коры мозга начинают гибнуть через 2–2,5 минуты. Через 5–6 минут процесс становится необратимым.
В Республике Беларусь человека официально признают умершим, если его мозг погиб. Закон «Постановление Министерства здравоохранения Республики Беларусь от 20 декабря 2008 г. № 228 «Об утверждении Инструкции о порядке констатации смерти» гласит: «Заключение о смерти дается на основе констатации необратимой гибели всего головного мозга». Чтобы не ошибиться с диагнозом, как в старые времена, была разработана детальная инструкция: заключение о смерти мозга нельзя выносить, если человек замерз, был отравлен или впал в кому, так как эти состояния могут быть неотличимы от смерти. Только если доказано обратное, можно приступать к проверке.
Пациент не должен реагировать на сильную боль в области тройничного нерва и любых других нервов выше шеи, а зрачки – не реагировать на прямой яркий свет и прикосновение к глазу. Далее проверяют отсутствие рефлексов на поворот головы (у живого человека глаза двигаются, когда врач вращает ему голову) и на введение в уши холодной воды (при сохранении функций продолговатого мозга глаза начинают от этого поворачиваться в сторону раздражителя). Наконец, проводят тесты на наличие или отсутствие самостоятельного дыхания при помощи чистого кислорода. Если все же остаются какие-то сомнения, проводят измерение электрической активности мозга в течение получаса: если мозг не реагирует даже на втыкаемые в тело иглы, значит он точно мертв.
Как только от тела в подобном состоянии отключают реанимационные аппараты, все органы перестают работать, и наступает смерть органическая, сопровождающаяся разложением. При комнатной температуре тело холодеет приблизительно на 1° в час, и через 2–4 часа появляются фиолетовые или лиловые трупные пятна: кровь, которая уже не распределяется равномерно системой кровообращения, стекает в нижние части тела. При надавливании они бледнеют, а при переворачивании трупа перемещаются на новое, лежащее ниже место. Такое состояние уже невозможно перепутать с летаргией или комой.
В поисках души
Смерть в наши дни – в первую очередь потеря личности, своего «я». Может ли наша личность со всеми воспоминаниями и опытом пережить смерть, или гибель мозга будет для нее окончательным приговором? Что такое мозг – единственный источник и средоточие личности, или же это прибор, как телевизор, который принимает сигналы от настоящего источника изображения?
Издавна люди верили, что человек состоит из двух частей: тела и души. Душу считали живущей вечно, а тело – временным обиталищем, где она поселилась, чтобы иметь возможность действовать в материальном мире. Для сторонников этих взглядов смерть – лишь окончательное отделение души от «бренной оболочки». Душа уносится навстречу приключениям в загробном мире, а ставшее ей ненужным тело разрушается.
Американский врач Дункан Макдугалл был первым, кто рискнул проводить опыты по поиску души. Он исходил из предположения, что душа имеет вес и, покидая тело в момент смерти, делает его более легким. Разница в весе тела до и после смерти, измеренная точными весами, даст величину веса самой души.
В 1906 году доктор Макдугалл построил в своей клинике специальную кровать, оснащенную весами с высокой чувствительностью. Он клал на нее обреченных больных и следил за весом пациента: во время смерти наблюдалась резкая потеря веса до 20 грамм и более.
Результаты своих экспериментов Макдугалл опубликовал в статье «Гипотеза относительно вещества души и экспериментальные свидетельства его существования»: «Действительно ли потерянный вес есть вещество души? Нам представляется, что это так и есть... Вещество души можно взвесить в момент смерти, когда она оставляет человеческое тело».
Увы, эксперименты Макдугалла тут же были опровергнуты. Его коллеги провели ряд опытов на мышах и доказали, что когда животное умирает на открытом воздухе, оно немного теряет в весе, а если поместить умирающую мышь в герметическую банку и дождаться момента смерти, стрелка весов не шелохнется. Все, что животное могло потерять, осталось в банке, и это не душа – ее стекло вряд ли могло удержать.
Украинский врач-реаниматолог Николай Губин повторил опыт с мышами, получив те же результаты. Он пришел к выводу, что во время смерти вес тела уменьшается в результате потери влаги и активного расходования ресурсов клеток при агонии.
О тех, кто вернулся
Успехи медицины позволили вывести из клинической смерти и вернуть к жизни многих людей, которые раньше были бы обречены. Некоторые из них рассказали, что в ходе реанимации сохраняли сознание и «выходили» из тела, переживая различные видения.
Первым попробовал собрать и проанализировать рассказы вернувшихся к жизни американский врач Раймонд Моуди. Опросив 150 человек, Моуди написал книгу «Жизнь после жизни», которая вышла в 1975 году и сразу стала бестселлером.
В книге приводится типичная схема видений при клинической смерти. Поначалу люди не осознают, что они мертвы, и обнаруживают, что взлетают над телом, глядя сверху на попытки врачей вернуть их к жизни. Они могут подробно рассказать, что предпринимают медики.
Когда пациент покидает тело, боль остается позади, а человеком овладевает истинное чувство душевного спокойствия. Пребывая в таком состоянии, он якобы может проходить через стены по своему желанию и отчетливо видеть, что происходит где-то еще. Потом, ощутив себя умершим и вовсе не огорчившись этим открытием, он попадает в темный туннель, в конце которого виден яркий свет, или «плывет вверх, к небу». Там он видит нечто светящееся – прекрасный сад, город из света или даже ворота на небо. В туннеле есть и другие люди; «вновь прибывшие» узнают среди них своих умерших родственников или друзей.
В конце концов человек встречает в конце туннеля некое существо из света. Оно излучает такую любовь, что, когда человеку говорят, что он должен вернуться, так как его час еще не наступил, тот не хочет уходить.
По данным медицинского журнала «Lancet», о ярких видениях сообщает от 9 до 18% людей, находившихся в состоянии клинической смерти. Увы, такие видения были и у людей, даже не приближавшихся к ней. Моуди признался, что есть случаи, когда жизни пациентов ничего не грозило, а видения тем не менее происходили.
Видения сильно зависят от предыдущего опыта и верований человека – индус никогда не увидит в них Христа, а христианин – Будду или Аллаха. Нью-йоркский таксист «видел», что возносится на небо в своем такси, а индеец «побежал на тот свет» по прериям, как это делал всю жизнь во время охоты. Люди «видят» не только умерших, но и живых родственников, стоящих в том же «туннеле», хотя они явно не могли быть в загробном мире. Если подобные картины так тесно связаны с личностью человека, они должны являться продуктом сознания, а не чем-то объективным.
Ученые предположили, что в критической ситуации наш мозг включает защитный механизм, оберегающий сознание от травмы, а в случае, если речь идет о смерти – облегчающий уход из жизни. Он может включать в себя выделение веществ, которые вызывают эйфорию, подавляют боль и в качестве побочного эффекта заставляют мозг видеть галлюцинации.
Гипотеза превратилась в твердую уверенность, когда британский доктор Карл Янзен выяснил, что почти все атрибуты «предсмертного опыта» – движение сквозь туннель, выход из тела, религиозный трепет, зрительные галлюцинации и образные воспоминания – можно воспроизвести с помощью мощной дозы наркотика кетамина, не будучи при смерти.
Последним прибежищем сторонников души стали рассказы «вернувшихся оттуда» про выход из тела. Если душа действительно смотрит на тело со стороны, она может увидеть не только суетящихся врачей, но и некие вещи или надписи, оставленные в операционной так, чтобы пациент не мог видеть их, лежа на столе. Врачи из Уэльса провели опыт, разместив рядом с 39 пациентами листки с крупными символами. Никто из тех, кто якобы выходил из тела, листки не увидел.
Путешествия «на тот свет»
Рассказы людей, побывавших в загробном мире и вернувшихся, отличаются от «предсмертных видений» лишь сюжетом, не соответствующим схеме Моуди. Кроме того, все путешествия в рай и ад произошли без присмотра врачей, так что мы не знаем, действительно ли эти люди умирали и потом ожили.
Первым загробное путешествие описал Платон в трактате «Государство». Некто Эр из Памфилии был убит на войне. Лежа на погребальном костре, он ожил и сказал, что был на том свете, где боги распоряжаются судьбой человека.
Его душа попала в судилище, где праведников отправляли на небо, а злодеев и тиранов – под землю. Отбыв нужный срок наказания или блаженства, душа получала возможность выбрать себе новую жизнь:
«Стоило взглянуть... на это зрелище, как разные души выбирали себе ту или иную жизнь. Смотреть на это было жалко, смешно и странно. Большей частью выбор соответствовал привычкам предшествовавшей жизни... Души разных зверей точно так же переходили в людей и друг в друга, несправедливые – в диких, а справедливые – в кротких; словом, происходили всевозможные смешения».
Вернувшись обратно в новом облике, душа ничего не помнила, выпив по пути из реки на равнине Леты: «Кто не соблюдал благоразумия, те пили без меры, а кто ее пьет таким образом, тот все забывает».
По мере того, как менялись религии, менялись и видения. Зороастриец Вираз, отправившись на тот свет, увидел рай – «прекрасный мир благочестивых, светлый, всеблагой, счастливый, благоухающий от множества цветов, нарядный, полноцветный, яркий, полный благодати, радости и покоя, которыми никто не мог пресытиться». Ад был им описан как мрачная пропасть, находящаяся под землей:
«Я увидел ужасный ад, глубокий, как самый страшный колодец, уходящий вниз в угрюмую теснину, в мрак настолько темный, что можно было потрогать его рукой. А смрад был столь сильным, что каждый, кому он попадал в нос, дрожал и валился вниз... Мне показалось, что он похож на колодец, до дна которого не докричится тысяча голосов... И очень тесно, в великом множестве, как густая щетина на гриве коня, стояли души грешников, и не видели одна другую. Их уделом были тьма, мрак, зловоние, страх, страдания и всевозможные наказания».
Христианские ад и рай, думаю, знакомы всем читателям. Но и здесь описания увиденного «очевидцами» сильно отличаются друг от друга, наглядно показывая, что каждый видел свой собственный рай и ад, а не объективную реальность.
Борьба со смертью
Успешные случаи возвращения к жизни замерзших людей, пролежавших сутками под снегом, породили еще одно экзотическое направление – крионику. Сторонники этой методики завещают при наступлении клинической смерти заморозить свои тела в жидком азоте при температуре, близкой к 200 градусам ниже нуля, надеясь, что их возвратят к жизни в далеком будущем.
Первым «крионавтом» стал профессор Бэдфорд из Лос-Анджелеса, умирающий от рака легких. В 1973 году его тело подвергли глубокой заморозке. Вскоре появились и чисто коммерческие предприятия, хозяева которых предлагали всем желающим ту же процедуру – за деньги замораживать и хранить тело человека. Сейчас во всем мире хранятся более 200 тел. Процедура дорогая и стоит до 200 тысяч долларов, но люди считают, что даже ничтожный шанс обмануть смерть стоит того.
Современная наука не в состоянии вернуть «крионавтов» к жизни, поэтому вся надежда – на науку будущего. Однако многие врачи сомневаются, что потомки смогут вдохнуть жизнь в замерзшие тела. По мнению канадского врача Эдмунда Декорма, при замораживании «можно замедлить некоторые биологические процессы, но не выключить их совсем. В теле неизбежно будет продолжаться распад молекул. При температурах, которые используются в крионике, в теле наступают перемены, которые через четыре или пять часов становятся необратимыми».
Еще одно оригинальное направление – проекты переноса человеческого разума на электронный носитель. Британский футуролог Йен Пирсон считает, что уже через 50 лет развитие техники позволит «оцифровать» все клетки головного мозга, чтобы получить электронную копию разума, которой будут не страшны болезни и старость. Главная проблема – как считать электрический потенциал и прочие параметры со 100 миллиардов клеток мозга, не вводя в них электроды.
Скептики говорят, что клетки мозга обмениваются не только электрическими, но и химическими сигналами, которые невозможно считать извне. Если компьютерная модель мозга не будет учитывать эту особенность, полученная копия разума вряд ли станет полноценной.
Возможно, выходом здесь станет использование биокомпьютера – живых клеток, запрограммированных выполнять роль электронных устройств. Первый образец такого биокомпьютера заработал в декабре 2010 года: ученые Гетеборгского университета генетически модифицировали клетки дрожжей так, что они стали работать как ячейки памяти в процессоре компьютера. Если применить в биокомпьютере клетки головного мозга, выращенные отдельно от тела и измененные должным образом, результат может получиться очень интересным.
Стоит ли бояться смерти?
Ученые выявили закономерность: люди, которые чаще думают о смерти и боятся умереть, вредят сами себе. Сердечный приступ для них значительно чаще кончается летальным исходом. Выжившие после сердечного приступа, но испытавшие при этом огромный стресс, хуже оправляются от инфаркта и могут вскоре получить еще один – уже смертельный. Вывод ясен: страх смерти – фактор, влияющий на здоровье. Иногда он становится решающим, когда человек, верящий в неизбежность гибели, умирает от одного страха.
Страх смерти резко ослабевает с возрастом. «Когда человеку за 70, он уже настрадался от болезней, пережил тяжкие утраты и поэтому боится смерти меньше, чем 60–летние», – считают психологи Пол Винк и Джулия Скотт из Массачусетса. Но одной психологией дело не ограничивается: когда человек умирает от старости, его организм как бы отключает все неприятные ощущения. Естественная смерть наступает незаметно, без страданий. Другое дело, что шансов дожить до такой смерти у людей немного – обычно их губит какая-то болезнь до достижения критического возраста. В этом случае защитный механизм включается перед самым расставанием с жизнью, не оберегая от вызванных болезнью страданий.
Эпикур, знаменитый греческий философ, утверждал: «Привыкай думать, что смерть для нас – ничто: ведь все и хорошее и дурное заключается в ощущении, а смерть есть лишение ощущений... Стало быть, самое ужасное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения: когда мы есть, то смерти еще нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет».
Андрей Курпатов, не менее знаменитый психотерапевт, полностью согласен с Эпикуром: «Наше огромное счастье состоит в том, что мы никогда не встретимся со смертью. Более того, мы ведь ничего не знаем о ней, совсем ничего! Плохая она или хорошая, добрая или злая, ужасная или прекрасная – мы этого не знаем. «Есть ли жизнь на Марсе, нет ли жизни на Марсе... науке это неизвестно». Но позвольте, чего же в таком случае мы боимся? Если о смерти ничего неизвестно, то бояться ее невозможно. Получается, что мы боимся не смерти, а собственных фантазий о ней. Мы придумали себе страшилку – «что такое смерть» – а потом сами же и испугались. Ну как маленькие дети, право!».
Конечно, хочется верить бенгальскому поэту и писателю Рабиндранату Тагору, считавшему, что «смерть не означает, что свет погас. Просто пришел рассвет – и выключили лампу». Так ли это, мы рано или поздно узнаем на собственном опыте. А пока смерть является чем-то далеким, можно пойти единственным путем, указанным природой – сохранить частичку своего «я» в своих потомках, в будущих поколениях. Глядя на детей и внуков, легче подойти к последней черте с сознанием, что жизнь прожита не зря.
В конце концов, что такое смерть? Это – последнее приключение, которое мы испытаем в жизни.
1
