Замогильская проща и ее чудотворный камень

В настоящее время в Беларуси известно более 30 Прощ¹ – чаще всего стихийно возникших святых мест, в центре которых во многих случаях находился некий почитаемый объект (камень, криница, дерево и др.). Почитание таких мест начинается после какого-то необыкновенного события или совершившегося там чуда. Объекты сакральной географии с таким названием встречаются по всей Беларуси, но особенно много их было в центральной части Предполесья на территориях бывшего Слуцкого и Бобруйского уездов Минской губернии. Например, в Слуцком уезде были известны такие Прощи, как Евличская, Кривичская, Морочская, Вызненская и Будчанская, а на самой границе Слуцкого и Бобруйского уездов – Щитковичская (относилась к Игуменскому уезду) [4, с. 56–65]. В центре некоторых из них, например, до сих пор не локализованной Вызненской, был камень-следовик («цудоўны камень») с отпечатком детской ножки [13, с. 216–217], а на Рудобельской Бобруйского уезда – с «изображением руки» [6, л. 2 об.]. Около Слуцка, в деревне Прощицы, до сих пор сохранилась святая криница, а на территории современного Слуцкого р-на (бывшей Гресской волости Слуцкого уезда) известно два рядом расположенных урочища Прощин, на месте которых еще в XIX веке на картах обозначен бор Прощин [2, № 244]. Очень активно «прощеобразование» на Случчине шло в XIX веке, но пережить борьбу, которую с ними в то время вело православное духовенство, а после советская власть, смогли далеко не все такие объекты. Сведения о некоторых из уже исчезнувших Прощ сохранились только в малодоступных широкому кругу исследователей архивах уездных судов и духовных консисторий [11, с. 143–170]. Например, Храновская Проща также имела свой почитаемый камень с изображением креста [9, л. 13; 11, с. 156], по другой версии – «с какими-то знаками» [9, л. 1–1 об.] (или даже два камня «с какими-то буквами», если верить одному из документов [9, л. 5]).

В 1890 году в Слуцком уезде появилась еще одна, «куда с разных концов стекались богомольцы для молитвы и получения источника воды» [8, л. 26]. Так как располагалась она у д. Замогилье² Слуцкого уезда, то Прощу эту можно условно назвать Замогильской³.

Где-то здесь в конце XIX века располагалась Замогильская Проща.

 

Крестьяне посещали Замогильскую Прощу практически каждый праздничный и воскресный день, но особенно – по новолунным неделям [8, л. 1, 19]. Кроме камня, на котором люди рассмотрели впадину «наподобие кисти сжатой руки человека»⁴, здесь вскоре был установлен крест, на котором было размещено от 3 до 7 различных икон [8, л. 4–5, 15 об.]. После уничтожения камня, с Прощей произошла интересная метаморфоза – люди стали почитать оба места, в том числе и то, где он был брошен с моста в реку, причем на месте затопления камня дары кидали прямо в воду, а там, где валун лежал ранее, люди собрали некоторые его осколки («горсти 2 маленьких камушков») и для пожертвований (в основном, денег, холста, льна и воска) сделали специальный стол [8, л. 7 об., 15 об.].

Благочинный священник Петр Подольский изначально докладывал Преосвященнейшему епископу Симеону⁵ «об открытии в его приходе камня, которому многочисленные местные крестьяне приписывают чудотворную силу» [8, л. 1]. В документе тщательно описан внешний вид нововозникшей у камня Прощи, а также событие, которое укрепило в местных жителях уверенность в чудодейственную силу камня – смерть перевозящей его лошади и обнаружение на валуне отпечатка, напоминающего сжатую человеческую кисть. Камень с осколками был огорожен оградою из досок, в ограде «поставлены большой деревянный крест, на котором привешены три иконы: одна на бумаге с изображением Богоматери с Предвечным Младенцем с две другие фольговые, и две деревянные длинные скамейки, сам же камень покрыт холстом⁶ и вблизи ограды в шагах 5 поставлена сторожевая соломенная будка [8, л. 5–5 об.].

Но вот что еще интересно, правда этот момент практически обойден стороной в официальных документах: как только местный священник Алексий Никольский, который первым сообщил об этом церковному начальству и принял участие в составлении вышеприведенного акта, послужившего затем основанием к уничтожению деревенской святыни, стал проповедовать «против камня», он сам скоропостижно скончался. Аналогичная история, по данным ученого-слависта Н. А. Янчука, имела место и на другой Проще Слуцкого уезда – Евличской. Там быструю смерть священника объяснили наказанием Божьим за то, что «не хотел признать новой прощи на горке» [14, II с. 12]. Но в данном случае, у нас нет никаких сведений как именно жители Замогилья расценили смерть Никольского, известно лишь, что его место занял совсем молодой священник Вячеслав Якубович.

Вскоре, в начале 1891 года, Минским епархиальным начальником было сделано распоряжение об уничтожении Прощи, но сразу добраться на место у «ликвидаторов» не вышло и им пришлось вернуться назад. Лишь 7 мая 1891 года в присутствии нескольких должностных лиц камень был разбит и свезен в реку [8, л. 6–6 об.].

Нужно понимать, что и крест, и лавки были также уничтожены, хотя об этом напрямую не говорится. Такой вывод можно сделать из того факта, что благочинный священник 2-го округа Слуцкого уезда Петр Подольский специально 23 октября 1891 года приезжал осмотреть место, где раньше находился камень, нашел там «несколько кусочков холста и немного льну», но никакого креста уже не было. Священник справедливо указывал, что нельзя запретить крестьянам класть свои приношения там, где кому заблагорассудиться, но вряд ли он думал, что это лишь начало возвратного почитания Замогильской Прощи [8, л. 15–15 об.]. В начале 1892 года молодой священник Якубович прислал епископу Симеону письмо, из которого становится понятно, что если власти думали, что уничтожили Прощу, то просчитались, так как все эти действия лишь привели к тому, что почитаться теперь стало как то место, где лежал камень, так и то (в урочище Серхове), где он был затоплен [8, л. 7–7 об.].

Священник сетовал на то, что деньги фактически пропадают, а местному храму требуется ремонт, поэтому скромно просил «поставить до тех пор, пока охладиться в народе религиозное чувство, маленькую будку с ящиком для денежных и отверстием для вещественных приношений: холста, льна и воска» [8, л. 7 об.]. Очень уж не хотелось Якубовичу, чтобы непоименованные частные лица пользовались этими пожертвованиями, а государственные кредитные билеты «не заносились в зимние вьюги неизвестно куда» [8, л. 10 об.], поэтому он обратился к местному благочинному 2-го округа Слуцкого уезда принять в отношении этих денег хоть какое-нибудь распоряжение.

Вопрос Якубовича рассматривался на специальном собрании в Минской духовной консистории 30 мая 1892 года, где было заключено, что почитание камня проистекает «лишь из склонности крестьян к суеверию», а, следовательно, «не может быть ни поощряемо, ни поддерживаемо»⁷ [8, л. 9]. Члены консистории указали Якубовичу, что священник должен заботится не о том, как собрать эти пожертвования и обратить их на ремонт крыши, а понять, что «его доля, как местного священника» в том, чтобы «путем пастырских убеждений» отклонить своих прихожан от суеверных предрассудков [8, л. 9 об.]. Нужно было убедить неразумных прихожан, что «чествование обыкновенного предмета камня – есть суеверие – дело не только не Богоугодное, напротив греховное, противное заповедям Божиим» [8, л. 10]. На все про все у священника было два месяца, после этого в консистории готовы были заслушать его новый отчет.

Пока Якубович проповедовал, Петр Подольский решил лично убедиться в словах старчицкого настоятеля, и 11 июня 1892 года снова посетил Прощу, где нашел на месте «новый деревянный только что поставленный крест, вышиною 3 аршина, обвешанный холстом», на котором размещалось уже 7 икон, а возле лежало «горсти 2 маленьких камушков – осколков от уничтоженного камня» [8, л. 15 об.].

В консистории, ознакомившись с этим рапортом священника, повелели изъять иконы в пользу местной церкви, поставленный крест и стол «уничтожить огнем», а также сообщить, кто из крестьян распространяет слухи о чудотворном камне и об открывшейся Проще [8, л. 17–18 об.]. В указе консистории специально был прописан радикальный способ избавления от почитаемых деревянных предметов, «чтобы дерево креста не было разобрано, перерублено и употреблено на печение просфор» (видимо были схожие прецеденты) [8, л. 31]. При этом, каким именно образом были уничтожены предыдущий крест, стол и ограда из документов неясно.

В докладе за подписью четырех членов консистории, местному благочинному было поручено собрать сведения о том, из каких именно приходов приезжают на место чудодейственного камня крестьяне, а конкретно Якубовичу – «каждый раз, когда происходят значительные собрания народа возле сего камня являться к сему камню для убеждения собравшихся – прекратить неразумное чествование сего камня»⁸. А если же у Якубовича не получилось бы должным образом «внушить» соответствующее, то ему пригрозили переводом в другой приход [8, л. 21–21 об.]. 4 августа 1892 года на место прибыла очередная делегация, в которую входил кроме священника Петра Подольского становой пристав и другие лица, помогавшие воплощать в жизнь коллегиальное решение священнослужителей консистории: «…крест, стол, 7 икон и немного холста забраны мною и при помощи Урядника и сотских свезены к Старчицкой церкви; Иконы и холст переданы Священнику Якубовичу для внесения в церковь, в крест и стол неподалеку от Церкви сожжены на поле» [8, л. 22–22 об.]. Причем многие заявили, что они и не чествуют этого камня, и что это выдумал односелец их крестьянин Павел Залужецкий [8, л. 22–22 об.].

Крестьянин Павел Залужецкий, когда ему задали вопрос, зачем он это все делает, сказал, что «проповедовал и буду проповедовать» и что, «в скором времени тут будет стоять каменная каплица и что крест он ставил и будет ставить». А часть жертвоприношений, по словам крестьянина, если не все, передавались как раз Якубовичу. Конечно, поговорили и с этим молодым священником, который стал давать уклончивые ответы. Выяснилось, что Якубович «с места именуемого Проща» получил уже 135 рублей и, понятное дело, не предпринимал никаких строгих мер по отношению к Залужецкому. Более того, в письме епархиальному начальству Якубович даже утверждал, что это именно Подольский не препятствует установке крестов и молебнам в этом месте. Конечно, последнее заявление возмутило Подольского, который, по его словам, даже «в самое ненастное время» приезжал на это место пять раз. И все время принимал «самое деятельное участие» в уничтожении остатков чествуемого камня [8, л. 23].

Подольский просил наказать распространителя суеверных слухов (Залужецкого), а Якубовичу внушить, что он должен лучше и «неослабно противодействовать чествованию места нахождения камня» [8, л. 23 об.]. Сам же Якубович нехотя, но признавал, что некоторые лица все же слухи распространяют [8, л. 24–25].

Выше уже приводилось распоряжение консистории о том, чтобы собрать данные, из каких именно мест являются к камню богомольцы. На этот запрос священник Петр Подольский 2 сентября 1892 года прислал ответ, где указал эти приходы – Вязынский, Старчицкий, Завишицкий, Рожанский и Пруский [8, л. 27–27 об.]. Священник обратился в эти приходы, чтобы и там тоже «отклоняли своих прихожан от суеверного чествования камня» [8, л. 27 об.].

23 сентября 1892 года священник Якубович в обтекаемых формулировках сообщил в Консисторию, что «стечение суеверных богомольцев, – жителей отдаленных приходов, к месту лежания камня […] ослабевает» [8, л. 32]. При этом он не сообщил даже приблизительно сколько человек собиралось ранее и сколько теперь. Эта странная позиция местного священника, а в том числе и его неспособность в двухмесячный срок решить проблему, вновь оказалась в поле зрения духовных отцов Консистории, и они коллегиально решили сделать Якубовичу выговор «без внесения в формулярный список» и снова оповестить его, что ждут более конкретных результатов на ниве выкорчевывания остаточных в приходе слухов о Проще [8, л. 34]. Однако и в действиях священника Подольского, который сжег крест и стол в поле неподалеку от церкви, тоже нашлось какое-то несоответствие инструкциям, которые звучали дословно так: «поставленный на сем месте крест и стол уничтожить огнем» [8, л. 30].

Возможно, был сделан вывод о том, что пепел с этого легкодоступного для крестьян места (поле возле церкви) также мог быть собран и использован для печения просфор? Либо же, наоборот, требовалось демонстративно сжечь крест на месте? Следует отметить, что схожим образом была уничтожена и Рудобельская Проща в Бобруйском уезде в 1858 году, но там конкретно указывалось, что кресты были собраны, сложены на камень и сожжены. От огня «камень развалился на части и много частей рассыпалось» [6, л. 3].

Что же касается крестьянина Залужецкого, который грозился, что «ставил и будет ставить» новые кресты на Проще, то ему также предложили внушить «правильный» порядок действий уже с помощью полиции, вплоть до привлечения к уголовной ответственности, если он снова начнет упорствовать [8, л. 35–35 об.]. Вскоре крестьянину такое внушение провели [8, л. 40].

В конце октября 1892 года Якубовичем снова описано текущее состояние Прощи, куда он приходил каждый воскресный день после совершения литургии: «…я не встречал там ни одно лицо, приходящего для молитвы, но, судя по приношениям, которых оставалось там много (кусочки холста или маленький сверток льна), можно предположить, что случаи посещения суеверными богомольцами означенного места бывают очень редки и притом жителями отдаленных приходов» [8, л. 34].

Наконец, в ноябре, Якубович отчитался о полном прекращении посещения камня, а Петр Подольский, в свою очередь передал эти данные в Консисторию Правда, нужно признать, что попасть в это время к камню было по бездорожью очень непросто (особенно из соседних приходов) [8, л. 42–43].

Скорее всего, Якубович был очень рад наступлению зимы так как распутица поставила крест на попытках крестьян других приходов добраться к камню. Это дало повод священнику с чистой совестью написать в Консисторию о том, что к 30 декабря 1892 года «движение суеверных богомольцев к месту лежащего камня за деревнею Замогилье […] полностью прекратилось» [8, л. 44]. О прекращении «суеверного обычая» уже после получения самого первого рапорта, 6 февраля 1893 года Минским губернатором был уведомлен и Симеон, епископ Минский и Туровский [8, л. 47]. Но в Консистории просили доказательств того, что такое стечение не возобновится в дальнейшем и предложили командировать на место «депутата с гражданской стороны», который стал бы независимым свидетелем такого прекращения [8, л. 51–51 об.].

Непонятно, выезжал ли такой депутат, но все-таки Минская духовная консистория направила священнику Подольскому уведомление в котором сообщила о приостановке дальнейшей переписки по этому делу (странно было бы продолжать, ведь даже губернатор уже отчитался о фактической ликвидации Прощи), вместе с тем, указом № 4608 предписывалось, чтобы местный благочинный «не оставлял по сему [делу] своего наблюдения и в случае нового появления движения суеверных богомольцев к месту, на коем лежал камень» немедленно бы донес в Консисторию [8, л. 50–51].

Сложно сказать, совсем ли прекратилось почитание Прощи, ведь с ноября по апрель из той же Вызны к означенному месту было почти невозможно добраться «ни лошадьми, ни пешком» [8, л. 6]. А попытки уничтожения схожих мест свидетельствует, что снижение количества паломников к месту в какой-то временной промежуток отнюдь не гарантия того, что через определенное время людской поток не возобновится с еще большей силой [3, с. 288–298]. О том, что воспоминания о Проще все же иногда «оживало» в народной памяти, свидетельствует и рапорт Слуцкого уездного исправника, который сообщал минскому губернатору 14 сентября 1905 года (т. е. через 12 лет после якобы полного прекращения паломничества) о том, что «крестьянин деревни Замогилья, Вызнянской волости, Павел Афанасьев Залужский⁹, устроил при деревне на пастбище два креста на коих повесил несколько икон разных святых, – разгласил, что иконы эти явленные. К крестам собирается народ на поклонение, как к чуду и приносит в жертву деньги, холст, лен, шерсть и другие крестьянские изделия» [10, л. 431].

Однако наши попытки выяснить на месте в д. Рассвет и Веска у местных жителей (в том числе и 102-летней старожилки) информацию об этом объекте в 2019 году потерпели неудачу – никакой памяти о нем в настоящее время не сохранилось [2, № 244].

Старая дорога в лесу между деревнями Рассвет (бывшая Замогилье) и Веска. Фото автора, 2019 год.

 

Таким образом, полностью прав был Н. А. Янчук, который отмечал в 1889 году, что «эти прощи открываются и до сих пор по поводу разных случаев» [14, II с. 11]. Подобным случаем в 1890 году стало обнаружение между д. Замогилье и Веска Слуцкого уезда камня с отпечатком сжатой руки, что вкупе с несколькими довольно рядовыми событиями инициировало превращение местности рядом с камнем в почитаемую и сакрализации данного комплекса. Возможно, на тот момент еще были живы те, кто помнил про Храновскую Прощу, где тоже находился камень с крестом и подсказал особый порядок действий.

Как отмечается в документах, наиболее часто Проща посещалась «по новолунным неделям». По данным Н. А. Янчука, «всего усерднее посещаются прощи в каждое первое воскресенье после новолуния». Исследователь подозревает здесь влияние католичества или иудейства, но отмечает, что «культ Луны был, конечно, известен и древним обителям Белоруссии». Он пишет, например, что когда белорус долго ожидает перемены погоды, то возлагает последнюю надежду на молодой месяц: «Увидзим, што маладзик покаже» [14, II с. 12]. По «молодиковым неделям» (или непосредственно в день появления нового месяца) также ходили на одну из самых известных Прощ Случчины – Евличскую [13, с. 217–218] и «в неделю Новолуния» на Рудобельскую Прощу Бобруйского уезда [6, л. 3].

Не все Прощи, где центральное место отводилось камню, уничтожались полностью. В уже упомянутой нами Рудобельской, остатки камня сами священники перенесли к местной церкви, думая, что «уж на это место не будут ходить, а охотно будут ходить в церковь» [6, л. 3]. Крестьяне, хоть и проявили некоторый интерес к камню возле церкви, но все равно продолжили собираться на старом месте [6, л. 3–3 об., 13–19]. Камень с Прощи у бывшей д. Славино Речицкого уезда¹⁰ вначале разбили, а когда крестьяне вновь сложили его по кусочку, перетянули в местную Николаевскую церковь. Правда, когда об этом узнали члены Минской духовной консистории, то тут же приказали закопать его на том же самом месте, где он лежал [7, л. 11 об., 24 об.–25]. Аналогичная тенденция сохранялась и в советское время. Так, согласно одному из докладов уполномоченного Совета по делам Русской православной церкви, «в Лукове Малоритского района на берегу озера лежал камень с углублением в нем похожим на след человека. Вокруг этого камня была создана легенда о том, что это углубление является следом богородицы. Ежегодно к этому камню стекалось большое количество верующих и особенно с Украины. Этот камень в настоящее время убран» [5, л. 2.]. Однако, как выяснилось, впоследствии, люди сами закопали камень, а как только страсти улеглись, камень выкопали и перенесли в церковь [12, с. 6–7].

Таким образом, стихийное Святое место с почитаемым чудотворным камнем, несмотря на все попытки его уничтожить, просуществовало как минимум 15 лет – с 1890 до 1905 года. Ныне воспоминаний о нем в народной памяти близлежащих деревень не сохранилось. В целом же на примере неизвестной ранее исследователям Замогильской Прощи, мы можем буквально пошагово наблюдать, как рождались, становились значимыми и исчезали подобные уникальные места на территории Беларуси.

Примечания

1. Здесь и далее речь идет об объектах, о которых известно, что их называли Прощами, но на самом деле их могло быть гораздо больше.

2. В 1964 году переименована в д. Рассвет. Ныне на территории Октябрьского сельсовета Солигорского р-на.

3. Сам камень найден примерно на равном расстоянии от д. Замогилье и Веска, но Проща возникла на 100 шагов ближе к Замогилью так как камень был перенесен туда из-за подтопления первоначального участка.

4. Вероятно, речь идет о камне-следовике.

5. Епископ Симеон (в миру Сергей Георгиевич Линьков; 6 октября 1836, Москва – 30 июля 1899, Минск) – служитель Русской православной церкви, с 1889 – епископ Минский и Туровский.

6. До сих пор на Кривичской Проще (д. Кривичи Солигорского р-на) быв. Слуцкого уезда, которая расположена всего в 9 км от Замогильской Прощи, два камня от фундамента бывшего храма покрывают скатертями на Пасху. Традиция, возможно, появилась уже в 1930-е годы, после разрушения церкви, но, возможно, была как-то связана с почитанием камня или камней, которые ранее находились на этой Проще [1, № 82].

7. При этом, вольно или невольно, сумма пожертвований «от камня» была занижена в 10 раз, вместо 130 рублей, о которых писал Якубович, в материалах собрания фигурировали лишь 13 рублей! Возможно, это должно было принизить в глазах обсуждавших значение столь ничтожной суммы для местного прихода.

8. Нужно оговориться, что камня на месте уже давно не было, лишь только горсть каких-то небольших осколков.

9. Вероятно, это тот же Павел Залужецкий, который и ранее распространял об этом месте «суеверные слухи» и говорил, что, несмотря на все усилия властей, как ставил кресты, так и будет ставить.

10. Ныне д. Славань Светлогорского р-на.

Источники и литература

1. Архив этно-исторического центра Явар (экспедиция № 82, 2008 год).

2. Архив проекта «Уфоком» (экспедиция № 244, 2019 год).

3. Бутаў, I. «Святы камень» з в. Пацэвiчы Мастоўскага раёна / I. Бутаў // Беларускi фальклор: матэрыялы i даследваннi. – 2018. – Вып. 5. – С. 288–298.

4. Дучыц Л. У. Прошчы ў гісторыка-культурным ландшафце Беларусі / Л. У. Дучыц, I. Я. Клімковіч // Традыцыі і сучасны стан культуры і мастацтваў. Матэрыялы міжнароднай навукова-практычнай канферэнцыі (Мінск, 25–26 красавіка 2013 г.). – Мінск. Права і эканоміка, 2013. – Частка 5 (Праблемы захавання і папулярызацыі культурнай спадчыны). – С. 56–65.

5. НАРБ. – Ф. 951. – Оп. 4. – Д. 33. – Л. 2.

6. НИАБ. – Ф. 136. – Оп. 1. – Д. 28277. Дело о суеверном поклонении прихожан Рудобельской церкви найденному ими в лесу камню. 4.09.1858–28.12.1862. – 34 л.

7. НИАБ. – Ф. 136. – Оп. 1. – Д. 6259. Дело по рапорту ревизора Домановичского благочиния священника П. Мигая о переносе «священного» камня из леса в церковь с. Славино Речицкого пов. к иконе Богородицы, 22.04.1823 – 30.12.1823. – 35 л.

8. НИАБ. – Ф. 136. – Оп. 1. – Д. 36239. Дело об открытии в Старчицком приходе Слуцкого уезда близь д. Замогилье чудотворного камня, 28.11.1890 – 22.02.1901. – 55 л.

9. НИАБ. – Ф. 136. – Оп. 1. – Д. 39392. Дело по рапорту Слуцкого духовного правления об открывшемуся суеверии в приходе Слуцкой Варваринской церкви, 21.07.1832–20.12.1833. – 19 л.

10. НИАБ. Ф. 295. Оп. 1. Д. 7509. Рапорт слуцкого уездного исправника о привлечении к ответственности крестьянина П. Залужского за сбор пожертвований новоявленным иконам, 14.09.1905. – Л. 431.

11. Пазднякоў, В. С. Паўстанне, росквiт i канец Храноўскай прошчы (1831–1835 гг.): да гiсторыi беларускай народнай веры / В. С. Пазднякоў // Беларускi археаграфiчны штогоднiк. – Мiнск, 2018. – Вып. 19. – С. 143–170.

12. Ролич, О. Луковская икона Божьей Матери / О. Ролич // Царкоўнае слова. – 2012. – № 31 (3 жніўня). – С. 6–7.

13. Сержпутоўскі, А. Прымхі і забабоны беларусаў-палешукоў / А. Сержпутоўскі. – Менск, б. в., 1930. – VII, [2], 276 с.

14. Янчук, Н. А. По Минской губернии: заметки из поездки в 1886 г. / Н. А. Янчук. М.: Тип. А. Левенсон и Ко., 1889. – 130 с.

Сокращения

НИАБ – Национальный исторический архив Беларуси

НАРБ – Национальный архив республики Беларусь

Опубликовано: Бутов, И. С. Замогильская проща и ее чудотворный камень / И. С. Бутов // «Беларусь, Глыбоцкi край i Эдвард Вайнiловiч: матэрыялы наук.-практ. канф., г. Глыбокае, 25 верас. 2020 г. Минск: IВЦ «Мiнфiна», 2020. С. 429–450.