Историко-культурный регион Надпорожье – Запорожье до 1920-х годов в свете сакральной географии: попытка концептуализации

Несмотря на то, что сакральная география в Украине остается новаторской и недостаточно разработанной междисциплинарной сферой, данное исследовательское направление постепенно расширяет круг своих сторонников. Как правило, в центре их внимания оказываются отдельные сакральные объекты (например, мегалитическое святилище, пещера, священный источник, курган, церковь, монастырь, икона, мощи святого, погребение), которые можно отнести к условно микроуровню сакральной географии в пределах отдельного государства. В то время, как сакральное пространство всей Украины, или ее отдельных регионов, часто остается вне поля зрения исследователей.

В нашем же исследовании мы предлагаем рассмотреть с позиции сакральной географии один из географических и историко-культурных регионов Украины, а именно, Надпорожье – Запорожье. Данная область – это территория береговой линии реки Днепр от острова Монастырский в городе Днепр (Днепропетровская область) на севере до затопленной ныне Палиивской заборы возле современного города Энергодар (Запорожская область) на юге, а также прилегающие территории левого и правого берега Днепра в глубину на 20 и более километров. Основанием для выделения области в указанных границах служит наличие выходов Украинского кристаллического щита, который начинается со скалистого гранитного острова (наивысшая точка по течению реки Днепр в нашем случае) и тянется вниз по течению реки Днепр в виде многочисленных скал, Днепровских порогов, забор и так называемых «приметных камней», до острова Хортица¹ и далее вниз по течению до упомянутой Палиивской заборы². Протяженность фарватера Днепра от Монастырского острова до Палиивской заборы составляет около 165,5 км.

В случае с Монастырским островом, его сакральный статус закреплен в самом названии, которое напоминает о существовании на острове в прошлом монастыря. Об этом впервые в книге «Описание Украины» (1651) упоминает французский военный инженер и картограф Г. Левассер де Боплан, служивший в 1630-х – 1640-х годах в Украине: «Колись тут був монастир, який і дав йому назву, але тепер від нього немає жодних слідів» [8: 39]. Также встречаются неподтвержденные источниками свидетельства о том, что в IX веке на острове на какое-то время нашли приют греческие монахи, выходцы из Царьграда, а позже известны попытки возобновления на нем монастыря³ [8: 152; 66: 149–150].

Что касается Палиивской заборы, то на ее крайнем камне, согласно свидетельствам Дмитрия Яворницкого, были выбиты две человеческие стопы: «Против урочища Палиивщины, у левого берега Днепра, выделяется забора Палиивская, оканчивающаяся у самого берега камнем Палия, на котором выбиты подобия двух стоп человека. “Тут Семен Палій⁴ лежав і стріляв качок, так от-то від нього і сліди на скелі⁵. А жив він у цьому самому лісі, від того і ліс прозвався Паліївщиною”»⁶ [66: 229].

Необходимо отметить, что монастырь и изображения стоп на камнях относятся к важным объектам сакральной географии⁷. В нашем случае Монастырский остров и Палиивская забора выступают не только отдельными важными объектами сакральной географии конкретного региона, но и его верхним (северным) и нижним (южным) пределами-маркерами. Тот факт, что Монастырский остров и Палиивская забора – это выходы Украинского кристаллического щита, указывает на осознанное и специальное взаимодействие человека с нерядовым для степной местности геологическим объектом.

Кроме того, Палиивская забора расположена вблизи местонахождения «царских» скифских курганов на левом и правом берегах Днепра: например, Солоха находится в более чем 20 км на юго-юго-запад от Каменного Затона и Гайманова могила – в 6,5 км на юг по прямой от края плавней Великого Луга (левый берег) и Толстая могила – более чем в 12 км на север от края плавней Великого Луга и Чертомлык – в 15 км на север от края плавней Великого Луга (правый берег), которые могут указывать на Герры⁸ – сакральную местность скифов, упоминаемую Геродотом⁹ [17: 192–193, 196]. Палиивская забора, cогласно Д. Яворницкому, также обозначает окончание исторической местности Великого Луга: «Ниже устья реки Конки начинается урочище Палиивщина¹⁰; здесь кончается Великий-луг» [66: 229]¹¹.

Таким образом, и Монастырский остров, и Палиивская забора, являясь определенными смысловыми маркерами, в качестве крайних пунктов для области Надпорожье – Запорожье выбраны не случайно.

Определив верхний и нижний пространственные ориентиры, обратимся к критериям, опираясь на которые, мы предлагаем рассмотреть сакральную составляющую данной области. То есть, мы считаем, что в течение длительного времени, очевидно, не позже мезолита и с возможными незначительными перерывами до наших дней, одной из существенных черт региона Надпорожье – Запорожье была его сакральность. Соответственно, во многом данная историко-культурная область развивалась иеротопически, т. е. путем создания конкретных сакральных пространств.

Надпорожье – Запорожье. Общий вид.

 

1. Геологические особенности ландшафта.

К геологическим особенностям ландшафта рассматриваемого региона относятся: выход гранитных скал, отдельные камни, их скопления, пороги, которым около трех миллиардов лет. На геологические особенности накладываются геофизические факторы. Специфика последних изучена недостаточно и крайне редко учитывается во время исследования тех или иных исторических, социальных, культурных, религиозных и антропологических явлений.

На данный момент отметим две геофизические особенности рассматриваемого нами ландшафта. Первая из них – это возможность для человека соприкоснуться (осознанно или неосознанно) в земных условиях со временным измерением, сопоставимым с Вечностью, благодаря вещественному (наглядному) посредничеству каменных выходов Украинского кристаллического щита¹². Вторая особенность касается влияния геофизических процессов, происходящих в зонах наибольших деформаций литосферы (т.е. глубинных разломов земной коры), на человека и его деятельность. Именно к таким и относится рассматриваемый нами регион. В данном случае мы опираемся на рассуждения киевского геолога Олега Слензака, изложенные им в монографии «Локальные структуры зон напряжений докембрия»: «Можно предположить, что в тектонических системах происходит образование, накопление и вынос экситонов в определенных тектонических позициях структур. Мы считаем вероятным существование экситонных тектонических позиций, которые должны представлять в пределах ныне действующих тектонических структур области выноса энергии, причем энергии в форме наиболее легкоусваиваемой веществом, в том числе и живым» [55: 87]. Говоря «об экситонном “дыхании” тектонических структур», Слензак приводит примеры необъяснимо интенсивного роста и развития растений на Камчатке, целебного свойства соляных шахт и особых свойств лечебных курортов как, например, Кисловодск, «где главным лечебным фактором признается особая ионизация атмосферного воздуха»¹³ [55: 87].

Другие киевские ученые, Ростислав Фурдуй и Юрий Швайдак, пришли к выводам о существовании устойчивой связи между местонахождением дольменов на Северном Кавказе, а также расположением культовых сооружений (церквей, соборов, синагог и других храмов) в Киеве и геологическими разломами. Им удалось установить около 70% совпадений в первом случае и около 80% – во втором [60: 80–82].

Как раз Днепровские пороги и остров Хортица находятся в местах пересечения крупного разлома Украинского кристаллического щита, по которому протекает Днепр, с более мелкими. И именно в этом районе отмечается повышенная концентрация сакральных памятников (например, окрестности порога Ненасытец, район Кичкасской переправы, непосредственно остров Хортица).

Археологические памятники сакрального значения и камень-следовик возле Ненасытецкого порога.

 

Мы предполагаем, что экситонное «дыхание» тектонических структур в районе Надпорожье – Запорожье, изобилующего геологическими разломами, осознанно или неосознанно учитывалось человеком, особенно, во время его религиозной деятельности, что засвидетельствовано многими археологическими объектами культового предназначения (в первую очередь, мегалитическими). Определенным образом, это своеобразное «дыхание» напоминает традиционное представление китайского искусства геомантии фэн-шуй об энергии ци: «ци движется по спирали вокруг центра Земли, постоянно изменяясь, иногда «выдыхаясь» к земной коре, иногда «вдыхаясь» на большую глубину, постоянно пульсируя и по-разному себя проявляя: высокими горами, глубокими ущельями, плоскими пустынями» [52: 34].

Запорожский исследователь Виктор Шокарев развивает вышеизложенные соображения. Так, он согласен с тем, «что наша планета дышит и очень чутко реагирует на космические события» [65: 39]. Опираясь на собственные исследования, Шокарев считает, что «космическая энергия образует в оболочке Земли двенадцать нерегулярных энергетических и столько же информационных структур, расположенных в пространстве по определенным закономерностям, через которые осуществляется связь Земли с Солнцем, планетами Солнечной системы и Луной» [65: 40]. В границах одной из таких структур он предлагает рассматривать остров Хортица [65: 40].

Несмотря на недостаточную изученность геологических особенностей Надпорожья – Запорожья, мы считаем их важной составляющей при изучении данного региона в контексте сакральной географии.

2. Природная специфика ландшафта.

На протяжении длительного времени данный регион отличался своим природным богатством и разнообразием, о чем неоднократно писали его исследователи. Например, Михаил Миллер, в 1927–1932 годах работавший в археологической экспедиции в Надпорожье, оставил такие впечатления: «Місцевість Надпоріжжя – ґрандіозна, прекрасна та своєрідна і дуже відрізняється від Надчорноморського степу, що її оточує з усіх боків на сотки км» [40: 147]. У него же читаем: «Надпоріжжя являє собою прекрасну та своєрідну країну, що різко виділяється від степу, що її оточує. Це ніби якийсь оазис серед пустелі» [41: 66]. Характеристика Надпорожья Миллером в полной мере относится и к Запорожью, о чем, в частности, писали Д. Яворницкий [66] и А. Кащенко [31].

Если же детальнее остановиться на ландшафтной специфике Днепровских порогов, необходимо выделить следующие его важные составляющие: стремительное речное течение, скалистые острова, многочисленные прибрежные скалы, пороги и заборы, пещеры, ощутимые перепады высот, живописные пейзажи, ощущение свободного и открытого пространства, акустические и визуальные особенности, повышенная насыщенность воздуха озоном. Возможно, мы привели не исчерпывающий перечень важных характеристик данного региона, способствующих его сакрализации, но надеемся, что большинство ключевых особенностей удалось назвать. Некоторые из них мы специально рассматривали в наших предыдущих публикациях [13–14; 23, 25].

Несмотря на то, что восприятие (влияние) ландшафта Надпорожья – Запорожья человеком целенаправленно не изучалось, тем не менее исследователи данного региона не могли не зафиксировать некоторые его особенности. Одни из наиболее содержательных воспоминаний оставил Д. Яворницкий в работе «Запорожье в остатках старины и преданиях народа». В частности, он неоднократно обращал внимание не только на акустические, но и визуальные особенности, присущие Надпорожью – Запорожью. Обратимся к двум характерным его цитатам: «Покончив с ужином, мы вышли на балкон, где и расположились на ночлег, в виду острова Дубоваго и порога Ненасытецкаго, шумевшего в эту ночь с особенною силою. Долго мы прислушивались к Ненасытецу, прежде чем могли заснуть, и в это время заметили такое интересное явление на Днепре: зашумит сперва Ненасытец, Дид-порог, шумит-шумит, очень долго, потом стихнет; после него начинает шуметь Вовнига, Внук-порог, шумит-шумит, cтолько же, как и Ненасытец, потом стихнет, и тогда начинает шуметь опять Ненасытец. Так повторялось несколько раз. Долго мы наслаждались этой музыкой…»¹⁴ [66: 144]. И в другом месте: «Самый Днепр имеет здесь неизъяснимую прелесть: в начале, освободившись от порогов и вырвавшись из узкого русла у Кичкаса, он со страшною силою ударяется о гранитные острова и мысы и шумит, и бурлит, и высоко вздымается, а затем, разлившись на множество струй, начинает, мало-помалу, принимать спокойный вид, делается чистым, как хрусталь, светлым, как золото, и вместо стона и рева издает какой-то приятный мелодический звон. Но еще больше величия являет из себя Днепр, когда взойдешь на один из курганов острова и взглянешь на ближайшие окрестности. Язык немеет от восторга, душа наполняется благоговением к тому, кто сложил природу в такой прекрасный узор» [66: 193].

Последняя цитата крайне примечательна тем, что ее автор, как бы невзначай делает постепенное и параллельное восхождение в своем восприятии окружающего пространства и в самом пространстве, которое завершается неким переживанием, напоминающим катарсическое (экстатическое), и указывающим на трансцендентное (сакральное) измерение. При этом Яворницкий обращается за помощью к эмоционально-экспрессивной лексике, что указывает на имеющиеся сложности вербализировать нахлынувшие переживания. Отдельное и важное место в последней цитате занимает сакральный топос – курган на острове Хортица, благодаря восхождению на который Яворницкий и пережил вышеупомянутый опыт. Нам представляется, что известному историку удалось зафиксировать то взаимодействие с окружающим пространством, которое было в совершенстве известно профессионалам сакрального, возводившими упомянутый курган¹⁵.

Таким образом, природная специфика ландшафта играет крайне важную роль в изучении области Надпорожье – Запорожье в свете сакральной географии.

3. Фиксация и трансляция сакрального измерения в топонимах и гидронимах.

В частности, к топонимам и гидронимам, содержащим сакральную составляющую, относятся: гряда Белоцерковская, урочище Белоцерковское, урочище Святое, плавни Благовещенские, плавни Покровские, горы Лысые (правый и левый берег Днепра ниже острова Хортица), остров Монастырский, остров Хортица (одна из версий связывает происхождение названия острова с древнерусским божеством Хорсом), остров Святой (Великий Луг), остров Перун (левый берег Днепра), пещеры Змеиные (северо-восток острова Хортица и остров Перуна, левый берег Днепра, напротив острова Таволжанный), пещера Волхвова (правый берег Днепра напротив острова Хортица), пещера Чортова Хата (левый берег Днепра, скалистый правый склон балки Вольной), камень Чертов (правый берег Днепра около острова Дубового), водоворот Пекло (порог Ненасытец) и озеро Пекло (Великий Луг), озеро Белоцерковское, река Святая, протока Святая, протока Белоцерковка, село Благовещенка, село Покровское, хутора Покровские, Актар-Мечеть [8; 28; 47–48; 53; 62; 66].

Приведенные названия иллюстрируют специфику как отдельных топосов Надпорожья – Запорожья, так и дают возможность отметить тенденции, присущие региону в целом. Например, мы видим, что в своем большинстве упомянутые топонимы и гидронимы отображают реалии небесного и подземных миров, дохристианских верований, а также христианства и ислама.

4. Продолжительная (не менее 14000 лет) и разнообразная практика иеротопизации, концентрация сакральных объектов в регионе.

Особенностью длительной иеротопизации рассматриваемого региона является использование как различных природных объектов, так и искусственно созданных. Например, к сакральным (и мемориальным) объектам относятся мегалитические святилища, предполагаемые астрономические обсерватории, комплекс Черных камней с предполагаемым петроглифом, менгиры, грунтовые могильники, курганы, кладбища, клады, деревья, скалы, горы, пещеры, пороги, приметные камни, камни с ямками и с углублениями в виде стопы человека, острова, реки, источники, каменные архитектурные сооружения.

Сопоставление ключевых сакральных и мемориальных объектов, присущих Надпорожью – Запорожью, с известными религиоведческой науке показывает, что большинство из них представлены в данном, относительно компактном регионе [70; 71; 72]. Им также присуща и своя региональная специфика. Это не только чрезвычайно продолжительный процесс иеротопизации, но и религиозное взаимодействие с объектами природы, в частности, с камнем, с выходами Украинского кристаллического щита. Опираясь на обширное количество исследований и источников, касающихся религиозного значения камней в мировом контексте, Мирча Элиаде отмечает, что «Религиозные камни – это всегда знаки, которые всегда представляют нечто находящееся вне их. От простой элементарной иерофании, представленной валунами и скалами, – поражающими умы людей своей прочностью, крепостью и величием, – до символизма омфала и метеоритов, религиозные камни неизменно означают нечто большее, чем человек» [71: 234].

Комплекс Черных камней (северная часть острова Хортица) является одной из важных иллюстраций, свидетельствующая о включении Надпорожья – Запорожья в мировой и архаический контекст взаимодействия с нерядовыми камнями. Указанный комплекс состоит из семи камней черного цвета (габроидов) разных размеров, наибольший из которых – это глыба с петроглифом весом около 4,5 тонн¹⁶. Мы предлагаем посмотреть на хортицкий комплекс, опираясь на работы не только М. Элиаде, но и Рене Генона, и Юлиуса Эволы [71; 15–16; 67], в которых религиозные камни рассматриваются ключевыми составляющими сакральной географии многих традиций евразийского пространства в контексте «идеи центра», «точки устойчивости» и символики. В частности, Ю. Эвола отмечает: «В связи с этим можно вспомнить lapic niger (черный камень) древнеримской традиции и the stone of the destiny – вещий камень, также имевший черный цвет в кельтско-британской традиции, который ценили за приписываемую ему способность указывать законных королей» [67: 48]. Автор также указывает на то, что «невидимым путем тайные знаки «традиционности» проявлялись в Риме с самого начала: можно вспомнить, например, «символ центра» – черный камень, заложенный Ромулом в начале главной римской улицы Via Sacra» [67: 355]. Таким образом, комплекс Черных камней, очевидно, выступал важным сакральным маркером архаического пространства острова Хортицы. Остается только сожалеть, что о хортицких Черных камнях не сохранилось письменных свидетельств, предшествующих его открытию историками-краеведами в конце ХХ века.

К сожалению, мы не имеем возможности в нашей работе остановиться подробнее как на хортицком комплексе Черных камней, так и охарактеризовать иные мегалитические, а тем более все сакральные объекты Надпорожья –Запорожья.

Как отмечалось ранее, сакральным объектам в регионе Надпорожье – Запорожье присуща повышенная концентрация. В первую очередь, это относится к курганам, а также к различным мегалитическим объектам. Данная особенность неоднократно фиксировалась в работах историков и археологов. Например, Яков Новицкий оставил сообщение о количестве курганов на острове Хортица: «По обстоятельном исследовании в 1904 году, всех курганов нами насчитано 129» [48: 17]. Археолог Иван Забелин в 1860-х годах писал, что «ніде немає такої кількості могил найрізноманітнішого розміру та конструкції, як на просторі, що оточує Дніпрові пороги верстов на 200 або 300 в квадраті» [цит. по 40: 148]. В то время, как археолог Николай Макаренко в начале ХХ века отмечал: «Рідко де трапляються степи, так рясно та гусно всіяні могильними насипами, як понад шляхом з Катеринослава на Олександрівськ (Запоріжжя) та Никопіль, упродовж ґрунтового шляху на правому високому березі Дніпра. Увесь той шлях без кінця всипаний груповими та поодинокими могилами різних часів» [цит. по 40: 148]. Многочисленные и разнообразные сакральные мегалитические сооружения, расположенные на правом берегу реки Днепр между городами Днепр и Запорожье, также описываются в двух специальных публикациях М. Миллера¹⁷ [41–42].

Концентрации сакральных объектов в регионе Надпорожье – Запорожье соответствует его насыщенность археологическими памятниками. Вот как об этом писал М. Миллер, который одним из первых обратил внимание на эту особенность: «надзвичайна кількість пам’яток матеріальної культури всіх часів, якої ми не зустрічаємо вже ні нижче, ні вище Надпоріжжя по Дніпрові і якої може немає більше ніде в цілій Україні» [41: 67]. М. Миллер продолжает: «Надпоріжжя має надзвичайну насиченість пам’ятками матеріальної культури від первісної людини через усі часи аж до запорізьких січей та російських твердинь 18 ст. – пам’яток московського наступу та загарбання “Запорізьких вольностей”» [40: 148]. Авторы статьи «Список археологических памятников Днепровского Надпорожья (Днепропетровская и Запорожская области)» Дмитрий Телегин и Александр Бодянский называют 308 разновременных памятников, включая и сакральные объекты, с периода среднего палеолита по эпоху Средневековья [57]. На самом деле, в статье учитывается значительно большее количество археологических памятников, так как к одной позиции может относиться группа разновременных памятников (например, «149. Острів Макартет – кургани із закладом, поселення ранніх слов’ян (АПУ, с. 71) та кочовиків» или все памятники одного типа (например, «306. Острів Хортиця – кургани епохи бронзи» [57: 127, 134]. Частично в статье указываются и археологические памятники Запорожья. Недавно изданный каталог «Памятники эпохи бронзы о. Хортица», в частности, содержит такие разделы, как «Погребальные памятники» и «Памятники культового назначения», «Клады и случайные находки» [64].

Многочисленные сакральные объекты, исследованные археологически, могут выступать одним из наглядных свидетельств особого статуса Надпорожья – Запорожья в древности. Среди них немало чрезвычайно ярких, информативных, эталонных памятников. Так, у Лоханского и Ненасытецкого порогов, у сел Волошское и Васильевка-на-Днепре, исследованы грунтовые могильники эпохи финального палеолита-мезолита (Х–V тыс. до н. э.) – одни из древнейших в Украине. Причем, ІІІ Васильевский могильник – крупнейший в Европе из числа тех, что относится к мезолитическому времени [27: 199–203]. Гораздо больше исследовано ярких погребальных комплексов «Мариупольского типа» эпохи неолита. Среди них выделяются Мерьевский, Чаплинский, Вольнянский, Ясиноватский, Никольский [56: 3–4]. Обращает на себя внимание концентрация могильников эпохи каменного века непосредственно рядом с Днепровскими порогами.

В раннем энеолите традицию грунтовых некрополей продолжают могильники среднестоговской археологической культуры, подобные объектам в балке Кайстровой и у села Петро-Свистуново [35: 23–156]. Эпохой энеолита датируются и первые из тысяч известных в описываемом регионе курганов [32: 30–38]. В тот же период появляются и мегалитические культовые сооружения – кромлехи, менгиры, каменные ящики, закладки, широко представленные в Надпорожье. Как пример целого комплекса подобных объектов, можно назвать ряд памятников, расположенных на правом берегу Днепра у Кичкасской переправы [45: 110–126].

Курганные насыпи Надпорожья – Запорожья, как правило, содержат по нескольку разновременных могил – от эпохи меди-бронзы до позднего Средневековья. Иными словами, места погребений, однажды получив сакральный статус, часто сохраняли его на протяжении тысячелетий. В качестве примера, можно привести упомянутое ранее Никопольское курганное поле. Здесь известны многочисленные погребения эпохи бронзы, предскифского и скифского времени [36].

Из более поздних памятников для описываемого региона уникален так называемый Вознесеновский комплекс, расположенный поблизости от упомянутой Кичкасской переправы. Этот объект являлся, по-видимому, поминальным сооружением тюркского хана VIII века [1; 20].

Один из наиболее красноречивых примеров священного места не только в Надпорожье – Запорожье, но и во всей Украине, без сомнения – остров Хортица. Здесь расположены десятки разновременных курганов, грунтовых могильников, а также кромлехи и каменные закладки эпохи меди-бронзы и раннего железа. Вместе с поселениями и несколькими городищами они могли составлять единый неразрывный комплекс, непрерывно функционировавший на протяжении нескольких тысяч лет [5; 64: 29–58]. Говоря о Хортице, необходимо отметить, что территориально остров составляет лишь малую часть рассматриваемого нами ареала.

На левобережье Нижнего Днепра, в том числе в юго-восточной части Великого Луга, в XIV–XV веках были расположены татарские города, включая и Мамаев Сарай на Больших Кучугурах в плавнях, где также находились мусульманские святыни, в частности, мечети [21].

Период Запорожского казачества был не только новым этапом в истории сакрализации Надпорожья – Запорожья. Со временем, Запорожское казачество и места с ним связанные (как, например, местонахождения Сечей), окажутся в центре крипторелигиозных (мемориальных) процессов. Остановимся кратко на некоторых важных для нашего изложения обстоятельствах.

Главным сооружением Запорожской Сечи и всего Войска Запорожского Низового считалась Церковь Покрова Пресвятой Богородицы, а площадь перед ней – центром социально-политической жизни казацкой республики. Для строительства церкви выбиралось самое открытое и красивое место. Никитинская (1639–1652), Чертомлыцкая (1652–1709) и Новая Сечь (1734–1775), имевшие Покровскую церковь, находились на территории или в непосредственной близости от Великого Луга. Сам же Великий Луг, как и прилегающие земли вверх по Днепру принадлежали Запорожской Сечи, были их «вольностями»¹⁸. Запорожское казачество отличалось не только реальным, действенным демократизмом и воинской доблестью, но и религиозностью. Эти особенности дают основания сравнивать Запорожскую Сечь со своеобразным христианским рыцарским орденом или же воинско-монашеский братством.

И в это же время на Запорожье, согласно фольклорным свидетельствам, формируется феномен казака-характерника, т. е. казака-колдуна, который мог ловить вражеские пули голыми руками, быть невидимым для врагов и вызывать у них ужас, предвидеть будущее, управлять погодой. Иногда их подозревали в том, что они знаются с нечистым. Эти и другие обстоятельства способствовали критике запорожских казаков, например, со стороны представителей церковных властей [53; 66; 68].

Запорожские казаки отличались бережным отношением к своим «вольностям», т. е. к окружающему их природному богатству, не рассматривая оные исключительно источником необходимых ресурсов. Так, Великий Луг они уважительно величали Батьком, «окрестности Самары запорожские козаки называли обетованною Палестиной, раем божьим на земле, а всю землю около реки – землей «дуже гарною, кветнучею и изобилующею», самый город Самарь – “истинно новым и богатым Иерусалимом”»¹⁹ [66: 71]. Приведенные примеры отражают особенности религиозных верований, присущих запорожским казакам, среди которых, представления о трансляции святости наиболее значимых топосов общехристианской сакральной географии на конкретное отечественное пространство.

С периодом Запорожского казачества связано множество легенд и преданий, имеющих непосредственное отношение к сакральной географии. В них, в частности, упоминается об особых местах, о казаках-характерниках, о кладах, в том числе о заклятых, об ушедшей под землю церкви, об обновленной иконе, о священных дубах [47–48; 53; 66; 68–69].

С конца XVIII века в Надпорожье – Запорожье активизируется строительство христианских сакральных архитектурных сооружений. В начале ХХ века в данном регионе уже известны храмы, не только христианских конфессий, но и иудейских общин. Любое же религиозное сооружение, это иеротопический проект определенного уровня сложности.

Необходимо отметить, что основания говорить о насыщенности данного региона археологическими объектами и об их специфике существуют, благодаря полностью или частично исследованным памятникам. Реальное же количество интересующих нас сакральных объектов, находившихся на территории всего региона, в свое время не исследованных и утраченных, на самом деле очень трудно представить.

Не все выявленные древние и средневековые археологические объекты в Надпорожье – Запорожье, имеющие отношение к религиозной деятельности, как и более поздние религиозные сакральные объекты, свидетельствуют о наличии особенного сакрального статуса у данного региона. Но все вместе они усиливают сакральную составляющую Надпорожья – Запорожья.

Сакральные и памятные объекты в районе острова Хортица и города Запорожье.

 

5. Фиксация сакрального статуса местности в письменных и устных источниках разного времени и разных жанров.

Область Надпорожье – Запорожье относится к тем немногочисленным регионам Украины, сакральная составляющая которого фиксируется в разновременных и разножанровых письменных источниках, начиная с античности.

Первое из известных свидетельств принадлежит Геродоту, когда в своей «Истории» он описывает ответ скифского царя Иданфирса (ок. 515–496 годы до н.э.) послам перского царя Дария I Великого (550–486 годы до н.э.). Объясняя избранную скифами тактику партизанской войны, Иданфирс обещает ее изменить и вступить в открытый бой в том случае, если персы найдут и потревожат могилы скифских царей. Очевидно, что имеются в виду скифские царские курганы и сакральная область Герры [17: 209, 480]. Таким образом, мы имеем важное письменное свидетельство, сообщающее не только о качественном отечественном пространстве, находящемся в районе Запорожского Луга, но и о готовности его защищать от надругательств врага с оружием в руках.

В нашем распоряжении имеется ряд фактов, свидетельствующих о сакрализации отдельных местностей Надпорожья – Запорожья представителями германских племен и народов. Первыми из них были готы, пришедшие на территорию современной Украины из низовий Вислы в начале ІІІ века, и, как сообщает историк Иордан, обосновавшиеся в стране Ойум [30: 69–70]. В ІV веке, при короле Германарихе, расположенное у берегов Днепра государств восточных готов подверглось гуннскому нашествию [2: 490–493; 30: 92]. Борьба готов с гуннами была запечатлена в сказаниях и песнях, позднее ставших частью героического эпоса. Так, в исландских «Саге о Хервёр и Хейдреке», «Песне о Хлёде», «Гренландской песне об Атли» мы встречаем Днепр (Данп, Данпар), «местность на Днепре» (Данпарстадир) и «Речное поселение» (Архейм, Археймар). Особо стоит упомянуть о расположенных здесь святынях готов. Это связываемая с Великим Лугом «знаменитая роща Мюрквид», а также «могила священная на дороге народа» (вариант – «на готской земле могилы священные») и «камень прославленный на береге (вариант – «в излучинах») Данпа» [54; 7: 312, 330, 696, 706]. Все эти объекты стали частью общегерманского героического, легендарного, сакрального пространства, а связанные с ними события сохранялись в исторической памяти многих народов на протяжении длительного времени. Об этом, по нашему мнению, весьма красноречиво свидетельствует место и время записи вышеупомянутых литературных произведений – Исландия ХІІІ–ХІV веков.

Германская сакральная традиция Нижнего Поднепровья получила свое продолжение в эпоху викингов. Широко известны свидетельства византийского императора середины Х века Константина Багрянородного. Он перечисляет славянские и «росские» (скандинавские) названия семи Днепровских порогов, а также описывает ритуал жертвоприношения, проводимый у священного дуба на о. Святого Григория (Хортице) [34: 47–49]. Стоит упомянуть и находку на дне Днепра у острова Хортицы в 1928 году пяти мечей Х века «норманнского типа». По мнению ряда исследователей, они могли быть «жертвой» Днепру за прохождение его порогов. Подобный жертвенный ритуал широко бытовал в Скандинавии [33: 54; 3: 189].

Упоминания о Днепровских порогах и острове Хортица неоднократно встречаются в древнерусской «Повести временных лет». Если о Хортице сообщается, как о месте встречи княжеских дружин перед походом на половцев в 1103 году и татар в 1223 году, то о Днепровских порогах – в связи с местом гибели князя Святослава в 972 году²⁰, двумя вышеупомянутыми походами древнерусских князей, некоторыми другими фактами и также в контексте сакральной географии [38; 50]. В последнем случае пороги оказываются причастными к одному из повергнутых князем Владимиром Великим дохристианских богов, а именно Перуну, в начале крещения им Руси в 988 году в Киеве. По приказу князя, сброшенному в Днепр кумиру Перуна не давали пристать к берегу до тех пор, пока он, пройдя сквозь пороги, не оказался на месте, названном Перуновой отмелью: «Яко пустиша и проиде сквозѣ порогы, изверже и вѣтръ на рѣнь, и оттолѣ прослу Перуня. Рѣнь, якоже и до сего дня словеть» [50: 52]. В данном летописном событии древнерусский книжник зафиксировал важный факт причастности Днепровских порогов к знаковому культовому объекту дохристианских верований и появление конкретного топонима с аналогичной значимой языческой семантикой.

Опираясь на приведенное летописное сообщение, историк Алексей Петров высказал предположение о том, что «тисячі прихильників язичництва у буквальному розумінні пішли за старим богом і опинилися за порогами, де створили першу громаду ізгоїв, з яких потім постали бродники. Ця громада повинна була мати певну ієрархію, яку очолювали жерці» [49: 137]. Учитывая сакральную значимость Надпорожья – Запорожья для народов, исповедующих дохристианские верования, и для запорожских казаков, религиозные воззрения которых содержали языческий компонент, заслуживает внимания версия А. Петрова о языческом анклаве в Нижнем Приднепровье после Х века.

Очевидно, в «Повести временных лет» говорится об острове Перун, который под таким названием был известен в Днепровых порогах до создания Днепровского водохранилища. Указанная местность примечательна еще и тем, что на острове Перун находилась Змеиная пещера, а на соседнем Таволжанском острове археологи в 2010-х годах возобновили исследования мегалитических ритуальных комплексов бронзового и раннежелезного века [63]. Об острове Перун и Змеиной пещере рассказывается в ряде отдельных легенд и преданий, которые содержат реалии, отражающие преимущественно дохристианские верования²¹.

В 1789 году в Украину из низовий Вислы эмигрируют колонисты-меннониты, фламандцы и фризы по происхождению. Рядом с городом Александровском (Запорожье) они основывают свою Хортицкую (Старую) колонию, просуществовавшую более 150 лет. Внеся значительный вклад в хозяйственное развитие региона, колонисты вместе с тем прониклись огромным уважением к новой родине, наделив ее сакральным статусом, чему есть немало свидетельств. Например, в публикации «Меннонитский нижнегерманский словарь: зеркало смертной души» сообщается, что Днепр в восприятии меннонитов имел «мифологические масштабы», укоренился в их сердцах и умах, прочно вошел в традиции и фольклор. Само слово «Днепр» в меннонитской нижнее-немецкой лексике часто использовалось, как синоним реки в целом и даже, как корень глагола [74: 132–133]. Согласно же меннонитскому преданию, Бог, создав за шесть дней землю, на седьмой прилег отдохнуть на острове Хортица. Выбор места для отдыха объяснялся невероятной красотой и значимостю данного места [74: 133]. Как утверждает Д. Г. Ремпель, первые поселенцы-меннониты называли речку Верхняя Хортица (на которой расположен центр колонии – село Хортица) «своим Иорданом», что свидетельствует о ее большом сакральном значении для колонистов [75: 78]. На этой речке находится историческая святыня меннонитов – Вековой или Большой дуб (Hundertjährige Eiche, Grosse Eiche), известный сегодня, как Запорожский дуб [73: 206; 14: 275–276].

В районе Великого Луга Запорожского зафиксировано около десяти топонимов Лысая гора и Лысая горка [62: 135–137]. Две Лысые горы упоминаются в легендах и преданиях, записанных в начале – середине ХХ века, которые содержат материал, имеющий непосредственное отношение к сакральной географии. Так, Лысая гора, находящаяся возле города Васильевки (районный центр Васильевского района Запорожской области), считается аномальным и табуированным местом, связанным с нечистой силой [53: 14–15, 167–168, 225]. В то время, как о Лысой горе, расположенной на правом берегу Днепра возле села Беленькое (Запорожский район Запорожской области), известно, что на ней, согласно преданиям, во время хождения по Днепру через пороги в Киев останавливался святой апостол Андрей Первозванный. Сообщается, что после молитвы на Лысой горе, он соорудил возле нее криницу: «Надъ ціею крыныцею теперъ стоит зрубъ и святять воду що году на весняного Грыгорія. Вода въ крыныци дуже цилюща и найбильше помага видъ очей» [47: 29–30]. Д. Яворницкий следующим образом упоминает об этой кринице: «Она носит название Андреевской криницы, в честь апостола Андрея, который будто то бы, по преданию, обедал здесь и после обеда отдыхал, когда плыл по Днепру в Киев. Криница замечательна еще и тем, что в ней в самую холодную зиму никогда не замерзает вода» [66: 222]. Этот случай христианской иеротопизации конкретного топоса Великого Луга включает в себя, как об этом упоминается в литературе, один из первых известных примеров паломничества по Днепру (с юга на север) с пребыванием ученика Иисуса Христа. Криница же возле Лысой горы, с присущими ей целительными свойствами, оказывается новым сакральным объектом, и для Лысой горы, и для Великого Луга.

Таким образом, правобережная Лысая гора помещается в христианский контекст, как бы уравновешивая левобережную Лысую гору и ее инфернальную специфику.

В своих воспоминаниях о путешествии с друзьями-гимназистами через Днепровские пороги на рубеже ХІХ–ХХ веков, русский земский врач и общественный деятель Сергей Вербов обращает внимание на легенды, рассказанные днепровскими лоцманами²². По одной из них, библейская история о принесении Авраамом в жертву своего сына Исаака (Быт. 22. 1–19) связуется с происхождением Днепровских порогов и забор: «От голоса Господнего горка-то на берегу, ну, как горох рассыпалась, а камни попадали в воду и загородили речку и не как-нибудь, а на целых шестьдесят верст. И получилось: где загородка от берега до берега через всю реку, там порог, а где от речки, что осталось, проход есть, там забора» [10: 50–51]. Переосмысление примера библейской теофании в контексте местного пространства является еще одним примером иеротопизации Надпорожья.

С конца XVIIІ века формируется существенно новый этап в восприятии региона Надпорожья – Запорожья. Если ранее большинство этих земель принадлежало Запорожскому Войску Низовому, то благодаря ликвидации в 1775 году последней Запорожской Сечи, Покровской, Надпорожье – Запорожье становится собственностью Российской империи и представителей колониальных властей. Многовековой баланс, существовавший между человеком, его деятельностью и окружающей средой в Надпорожье – Запорожье исчезает. Большинство ранее не тронутой и малозаселенной территории планомерно осваивается и заселяется, отношение к окружающему ландшафту и его древним святыням изменяется. В первую очередь пострадали курганы: их не только начинают массово распахивать, но и уничтожать, пытаясь найти сокровища. Стоявшие же на курганах каменные изваяния и каменные строительные конструкции используются в хозяйственных целях. Тем самым курганы оказались под угрозой утраты своего статуса доминирующего символа ландшафта.

Параллельно с потребительским отношением к культурно-исторической и природной области Надпорожья – Запорожья, формируется иное, во многом ему противоположное. Это иное отношение к культурно-историческому региону мы предлагаем называть крипторелигиозным и/или же мемориальным²³ и состоящим из следующих, наиболее очевидных компонентов: исторического, художественно-эстетического²⁴, национально-патриотического и природоохранного²⁵. Представители данного взаимодействия с Надпорожьем – Запорожьем могли сочетать те или иные указанные компоненты.

У истоков крипторелигиозного взаимодействия с Надпорожьем – Запорожьем оказались интеллектуалы Российской империи, талантливые представители ее творческой интеллигенции. Многие из них были выходцами из Украины. Благодаря открытию в Российской империи университетов и распространению романтизма, в стране формируется интерес к ее прошлому. Одним из первых влиятельных свидетельств романтического интереса к истории Украины стала повесть Николая Гоголя «Тарас Бульба», впервые изданная в 1835 году. В ней Гоголь не только упомянул Днепровские пороги, но и однозначно расположил Запорожскую Сечь на острове Хортица, талантливо идеализируя запорожскую вольницу [18]. Указанное произведение, как и работы историков, освещающие период казачества (Н. Бантыш-Каменский, Г. Грабянка, М. Карамзин, Н. Маркевич, Г. Миллер, С. Мышецкий, А. Ригельман и др.), способствовали формированию мемориально-исторического отношению к местам, связанными с героическим прошлым запорожцев.

Еще большее влияние на идеализацию как Запорожского казачества, так и мест, связанных с его историей, оказал Тарас Шевченко, сумевший блестяще воспеть их в своей пассионарной поэзии «Кобзаря» и также выполнить крипторелигиозное почитание. Днепровские пороги, остров Хортица, Великий Луг, места Запорожских Сечей и другие знаковые места для Запорожского и реестрового казачества оказались в центре его внимания. В частности, летом 1843 года Т. Шевченко прошел вдоль Днепровских порогов, побывал на острове Хортице и на Никопольщине²⁶. Учитывая колоссальное влияние личности и творчества Т. Шевченко на его современников и последующие поколения интеллигенции, места, связанные с Запорожским казачеством, становятся, если не обязательными, то желательными не только для мемориально-исторического, но и художественно-эстетического воспевания, почитания и посещения. Главенствующее положение в этих своеобразных интеллектуально-творческих рефлексиях и паломничествах занимает остров Хортица. Александр Афанасьев-Чужбинский, Вильям Беренштам, Иван Бунин, Андриан Кащенко, Николай Лысенко, Яков Новицкий, Николай Подберезский, Илья Репин, Валентин Серов, Андрей Фабр, Дмитрий Яворницкий специально посещают остров, упоминают о нем в художественном творчестве или посвящают ему научные исследования.

Одно из наиболее красноречивых свидетельств, указывающих на высокий статус мемориальных казацких мест, оставил Д. Яворницкий: «Еще в раннем детстве сгорал я страстью видеть святое для меня место Сичи запорожских козаков. Теперь я видел его, теперь я измерил, исходил, истоптал ногами его…» [66: 405]. Мы видим, что автор приведенных строк, авторитетный ученый, четко отождествляет историческое место со статусом святыни, очевидно, крипторелигиозной. Описываемое же им взаимодействие со святыней напоминает описание паломников, в частности древнерусского игумена Даниила, совершившего паломничество в Святую Землю в начале ХІІ века.

Таким образом, к концу XIX – началу ХХ века оформились контуры крипторелигиозного исторического и художественно-эстетического почитания казацких мест Надпорожья – Запорожья.

События украинской революции 1917–1921 годов актуализировали значение казацких святынь и их почитание в регионе Надпорожья – Запорожья. При этом в центре внимания оказался остров Хортица, как место расположения легендарной Запорожской Сечи, имеющий сакральный статус для воевавших и за независимость Украины, и за восстановление Российской империи [24; 12].

В последующий советский период крипторелигиозное (светское) мемориальное почитание в культурно-исторической области Надпорожья – Запорожья не было прервано и продолжало оставаться, приобретая новую специфику. Иеротопизация же пространства была сведена к минимуму. В то время, как в независимой Украине происходит существенная активизация обеих тенденций: крипторелигиозного и религиозного восприятия области Надпорожья – Запорожья, возобновляется ее сакральный статус.

Как можно было увидеть, взаимодействие человека с Надпорожьем – Запорожьем фиксируется на протяжении многих тысячелетий. Специфика скалистого ландшафта в сочетании с островным и речным ландшафтами создала уникальный природный ареал, благоприятный для его сакрализации. Несмотря на периодически происходящие миграционные и не всегда благоприятные геополитические, социально-политические и религиозные процессы, формирование представлений о сакральном статусе данной области фактически не прерывалось, а продолжалось, хотя и с различной степенью интенсивности.

Практически весь рассматриваемый период область Надпорожья – Запорожья оставалась неурбанистической, люди в этой местности селились небольшими группами. Эта умеренная концентрация населения на днепровских берегах и на островах минимизировала негативную антропогенную нагрузку на окружающую среду, способствуя сбалансированному с ней взаимодействию.

Учитывая, что культурно-историческая область Надпорожье – Запорожье в системе координат сакральной географии целостно не изучалась, наше исследование считаем предварительным и не претендующим на полноту.

Примечания

1. Остров Хортица и его окрестности как бы соединяют в себе две области: Надпорожье и Запорожье, являясь переходом от одной из них к другой и наоборот. Значительная часть Запорожья вдоль береговой линии Днепра – это природная и историко-культурная область Великий Луг Запорожский. Фактически, Запорожье состоит из двух частей: Хортицы и ее окрестностей и Великого Луга.

2. Упоминая пороги, заборы и «приметные камни», мы учитываем, что вследствие строительства Днепровского (1931–1934) и Каховского (1955–1956) водохранилищ русло Днепра на этом отрезке существенно изменилось.

3. В связи с тем, что серьезное и комплексное изучение археологии и истории острова Монастырский не проводилось, нам сложно привести другие и более точные свидетельства. Однако, можно предположить, что он играл важную роль в пространственной ориентации во время основания близлежащих поселений. Например, недавние исследования историка архитектуры Александра Харлана показали наличие «сакральної вісі поселения Половиця – Катеринослав», «зорієнтований на найвищу точку Монастирського острова», вдоль которой «в різний час виникатимуть і змінюватимуть один одного низка православних храмів» [61: 15–16]. Согласно Трехверстной военно-топографической карте Российской империи середины ХIX века, на правом берегу Днепра, напротив острова Монастырский, на территории, занимаемой сейчас городскими кварталами города Днепр, находились четыре курганные группы. Ближайшая из них на расстоянии 1,5 км от центра острова Монастырского [59]. В. Бушуев в 1924 году сообщал о двух многослойных поселениях (на правом берегу Днепра в непосредственной близости от острова) с материалами от неолита до эпохи казачества включительно и одной стоянке – в северной части острова [9: 141–143].

4. Не исключено, что имеется в виду Семен Гурко (1640–1710) – народный герой Украины, фастовский (белоцерковский) полковник, руководитель одноименного народного восстания на Правобережной Украине в конце XVII – начале XVIII веков против польского правительства. Прозвище «Палий» С. Гурко получил во время пребывания в Чертомлыцкой Сечи.

5. В случае с Палиивским камнем мы встречаем не религиозно-мистический контекст, более характерный для камней со следами стоп, а историко-героический.

6. Упоминание о Палиивском камне с выбитыми (?) на нем стопами также встречается в книге Виктора Чабаненко. Автор приводит сокращенный вариант использованной нами цитаты из книги «Запорожье в остатках старины и преданиях народа» Д. Яворницкого [62: 178]. Найти иные свидетельства о Палиивском камне не удалось. После заполнения Каховского водохранилища (1955–1956) Палиивский камень оказался скрытым под водой.

7. Если исследование монастырского пространства в контексте сакральной географии является как бы общим местом, и ему посвящен значительный массив литературы, то интерес к исследованию камней с изображениями стоп распространен не так широко. Следует отметить, что на расстоянии около ста километров от Палиивской заборы находится памятник древней культуры Каменная могила, широко известный своей богатой коллекцией петроглифов, среди которых, – изображения стоп человека [43; 58]. Если говорить о наличии археологических памятников в Украине с изображениями (следами, отпечатками?) стоп, то, очевидно, имеются необходимые основания для комплексного изучения этого отдельного маркера сакрального пространства [6; 37; 51].

8. Возможно, что в случае с Геррами мы встречаем одно из первых упоминаний собственного названия сакральной области на территории Украины.

9. Несмотря на дискуссионность вопроса о локализации и времени существования области Герр, существуют весомые археологические аргументы располагать ее в районе Каменки – Никополя [44: 17–20, 299 и др.].

10. Чуть ниже Палиивой заборы находилась Каменская забора, а также крепость Каменный Затон, возведенная в 1686 году, золотоордынское поселение XIV века и широко известное Каменское городище скифского времени (V–IV века до н. э.). В этой же местности отмечается концентрация курганов и курганных групп, включая «царские» скифские, а также зафиксированы гидронимы и топонимы Святой: озеро Святое, остров Святой, протока Святая, река Святая, урочище Святое. Например, остров Святой встречается на карте Риччи Занони последней трети XVIII века [62: 120, 215]. Через Каменный Затон проходила дорога на Крым, а через Каменскую забору – древняя переправа. Напротив Каменного Затона, на правом берегу Днепра, в свое время располагалось несколько Запорожских Сечей, как и Никопольское курганное поле [19; 35]. Чуть более, чем в 30 км от Палиивой заборы вниз по течению реки Днепр, на левом берегу, на Мамай горе, находится один из самых крупных могильников Северного Причерноморья, действующий на протяжении от эпохи энеолита по XV век [4]. Как видим, данная местность отличается насыщенностью значимых археологических и исторических памятников, которые фиксируются на протяжении длительного времени, и ей присуща выразительная сакральная составляющая.

11. А. Кащенко пишет о том, что ниже места впадения реки Конка в Днепр, от устья реки Томаковка и до Базавлукского лимана простирался Луг Базавлуг. Со временем Великий Луг и Луг Базавлуг стали называть Великим Лугом или же плавнями [31: 57]. Также отметим, что В. Мешков предлагает рассматривать Великий Луг как возможный прототип Лукоморья [39].

12. Украинский кристаллический щит или массив образовался в архейский период. То есть геологическая память данной территории является одной из наиболее глубоких на Земле, так как соизмерима со временем рождения планеты.

13. Ознакомиться с работой О. И. Слензака нам удалось благодаря монографии «Древняя культура Украины в мировом контексте» Н. И. Николовой [46].

14. Описание акустического эффекта, присущего Звонецкому порогу, в конце XVIII века оставил русский путешественник и академик Санкт-Петербургской Императорской Академии наук Василий Зуев [29: 253].

15. Большинство курганов на о. Хортица были сооружены в эпоху бронзы [64].

16. На сегодняшний день, это единственный подобный памятник в Нижнем Поднепровье. Как правило, о Черных камнях пишут запорожские краеведы [11: 34–38].

17. В то время, как исследование мегалитических сооружений Надпорожья, острова Хортицы и их окрестностей заметно активизировалось в последние десятилетия, тщательное изучение Днепровских скал еще не проведено. Вот, например, одно из очень важных свидетельств, которое многие годы остается в тени: «Падалка в своїй вищезазначеній статті каже, що на Стрільчій скелі є мов би вироблені з каменю ріжноманітні фігури, досить незграбні, а також приладнання, щоб сидіти. Коли я… був на цій скелі…, милуючися з краєвиду в напрямку Лоханського порогу, мені ввесь час здавалося, що біля мене стоять і на мене дивляться кам’яні постаті, і тоді я запитав себе, чи не штучні то, хоч і дуже грубо зроблені, постаті» [9: 151–152].

18. Вольности Войска Запорожского законодательно закрепляются в 1570-х годах в универсалах королей Речи Посполитой Сигизмунда II Августа (1572) и Стефана Батория (1578).

19. Территории выше по течению реки Днепр.

20. В Надпорожье-Запорожье известен ряд мемориальных мест, связанных как с гибелью князя Святослава (памятная плита на правом береге Днепра в селе Никольское-на-Днепре (1913), памятный знак на скале Верхняя Голова на острове Хортица (1973)), так и прославляющих его воинские победы (памятник в Вознесенском парке в городе Запорожье (2005)).

21. См. нашу публикацию о пещерах в Днепровских порогах и на острове Хортица [25].

22. Фольклор днепровских лоцманов – прямых потомков запорожцев, как и их верования и практики, заслуживают отдельного внимания.

23. Нами используется терминология и подходы Мирча Элиаде и Пьера Нора.

24. Произведения живописи в данном тексте не рассматриваются.

25. Национально-патриотический и природоохранный компоненты в данном тексте отдельно не представлены.

26. Подробнее о значении острова Хортицы для Т. Шевченко см. [22].

Литература

1. Амброз, А. К. О Вознесеновском комплексе VIII в. на Днепре – вопрос интерпретации / А. К. Амброз // Древности эпохи Великого переселения народов V–VIII вв. – Москва: Наука, 1982. – С. 204–222.

2. Аммиан Марцеллин. Римская история (Res gestae) / Аммиан Марцеллин; пер. с лат. Ю. А. Кулаковского и А. И. Сонни. – Санкт-Петербург: Алетейя, 2000. – 345 с.

3. Андрощук, Ф. Мечи викингов / Ф. Андрощук. – Киев: Простір, 2013. – 712 с.

4. Андрух, С. И. Могильник Мамай-Гора I / С. И. Андрух, Г. Н. Тощев. – Запорожье: Издательство Запорожского университета, 1999. – 232 с.

5. Археологічні пам’ятки Хортиці та їх музеєфікація: Зб. наук. праць / За ред. Н. О. Гаврилюк. – Запоріжжя: ІА НАН України, Дике Поле, 2006. – 136 с.

6. Барух, М. Божьи стопки. Археология и фольклор. Камни с выдолбленными следами стоп; пер. с польск. В. Мизина / М. Барух. – Санкт-Петербург: Гйоль, 2013. – 98 с.

7. Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах / Беовульф. – Москва: Художественная литература, 1975. – 752 с.

8. Боплан, Г. Л. де. Опис України, кількох провінцій Королівства Польського, що тягнуться від кордонів Московії до границь Трансільванії, разом з їхніми звичаями, способом життя і ведення воєн / де Г. Л. Боплан. – Київ: Наукова думка – Кембрідж (Мас.): Український науковий інститут, 1990. – 256 с.

9. Бушуєв, В. Дніпрове поріжжя в археологічному відношенні / В. Бушуєв // Червоний шлях. – 1924. – № 11–12 (20–21). – С. 140–152.

10. Вербов, С. По Днепру через пороги. Из воспоминаний / С. Вербов. – Париж: Б/и, 1956. – 162 с.

11. Вилинов, Ю. Остров в филиграни эпох и путей. Хортицкий коллаж / Ю. Вилинов. – Запорожье: Полиграф, 2003. – 206 с.

12. Власов, О. Ю. «Запорожцы двадцатого века»: острів Хортиця, як історичне місце, у спогадах учасників Білого руху / О. Ю. Власов // Музейний вісник. – 2018. – № 18. – С. 116–129.

13. Власов, О. Пороги Дніпра / О. Власов. – Харків: Видавець Олександр Савчук, 2018. – 448 с.

14. Власов, О. Ю. Hundertjährige Eiche – Запорізький дуб / Власов О. Ю. // Заповідна Хортиця. – 2018. – Вип. VII. – С. 272–286.

15. Генон, Р. Символы священной науки. Перевод с французского Н. Тирос / Р. Генон. – Москва: Беловодье, 1997. – 496 с.

16. Генон, Р. Царь мира. Перевод с французского Б. Виноградского / Р. Генон. – Б/м.: б/изд., б/г. – 78 с.

17. Геродот. Історії в дев’яти книгах / Геродот; переклад, передмова та примітки А. О. Білецького. – Київ: Наукова думка, 1993. – 576 с.

18. Гоголь, Н. В. Полное собрание сочинений / Н. В. Гоголь. – Ленинград: Изд-во Академии наук СССР, 1937. – Т. 2. Миргород. – 763 с.

19. Граков, Б. Н. Скифские погребения на Никопольском курганном поле / Б. Н. Граков // Материалы и исследования по археологии СССР. – М.: Изд-во Академии наук СССР, 1962. – Т. 115. – С. 56–113.

20. Грінченко, В. А. Пам’ятка VIII ст. коло с. Вознесенки на Запоріжжі / В. А. Грінченко // Археологія. – Київ, 1950. – Т. ІІІ. – С. 37–63.

21. Довженок, В. Й. Татарське місто на Нижньому Дніпрі часів пізнього середньовіччя / В. Й. Довженок // Археологічні пам’ятки УСРС. – Київ, 1961. – Т. Х. – С. 175–193.

22. Завгородній, Ю. Ю. Микола Гоголь, Тарас Шевченко й острів Хортиця: модерні витоки відродження давньої святині / Ю. Ю. Завгородній // Хортицький семінар. Сакральна географія і феномен паломництва: вітчизняний і світовий контекст. Збірник наукових праць; наук. ред. і упоряд. Ю. Ю. Завгородній. – Запоріжжя: Дике поле, 2012. – С. 64–81.

23. Завгородний, Ю. Ю. Один из последних случаев иеротопии на острове Хортица / Ю. Ю. Завгородний // Таинственная Беларусь IV: материалы конференции (г. Минск, 3 февраля 2018 г.). – Минск: Регистр, 2018. – С. 203–211.

24. Завгородній, Ю. Ю. Острів Хортиця, як національна святиня, під час національно-визвольних змагань 1917–1921 років / Ю. Ю. Завгородній // Заповідна Хортиця. Збірник наукових праць. – Запоріжжя: Кругозір, 2016. – С. 108–114.

25. Завгородний, Ю. Ю. Пещеры в сакральном пространстве Днепровских порогов и острова Хортица / Ю. Ю. Завгородний // Таинственная Беларусь ІІ. Материалы конференции (г. Минск, 16 января 2016 г.). – Минск: Регистр, 2016. – С. 211–238.

26. Завгородній, Ю. Історико-культурна область Надпоріжжя – Запорожжя як сакральний кластер / Ю. Завгородній, О. Власов // Матеріали Міжнародної науково-практичної конференції «Моделі соціокультурного розвитку територій: перспективи та можливості у світлі історичної спадщини сучасного та майбутнього» (г. Суми, 25–27 вересня 2019 р.). – Суми: СНАУ, 2019. – С. 114–118.

27. Залізняк, Л. Л. Передісторія України X–V тис. до н. е. / Л. Л. Залізняк. – Київ: Бібліотека українця, 1998. – 307 с.

28. Занони, Р. Карта территории Украины Риччи Занони, составленная в 1767–1772 годах [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://rodogoria.com/wp-content/uploads/2018/11/24.jpg. – Дата доступа: 17.01.20.

29. Зуев, В. Ф. Путешественныя записки Василья Зуева от С. Петербурга до Херсона в 1781 и 1782 году / В. Ф. Зуев; подгот. текста, вступит. статья и коммент. М. Э. Кавуна. – Днепропетровск: Герда, 2011. – 393 с.

30. Иордан. О происхождении и деяниях гетов / Иордан. – М.: Восточная литература, 1960. – 437 с.

31. Кащенко, А. Оповідання про славне Військо Запорозьке низове / А. Кащенко. – Дніпропетровськ: Січ, 1991. – 494 с.

32. Ковалева, И. Ф. Новоалександровский энеолитический курган / И. Ф. Ковалева // Древности Степного Причерноморья и Крыма, 1991. – Т. II. – С. 30–38.

33. Комар, А. В. Мечи Днепростроя (к истории находки 1928 г.) / А. В. Комар // Русь в ІХ–ХІІ веках. Общество, государство, культура. – Москва – Вологда: Древности Севера, 2014. – С. 47–61.

34. Константин Багрянородный. Об управлении империей / Константин Багрянородный; под ред. Г. Г. Литаврина и А. П. Новосельцева. – М.: Наука, 1991. – 496 с.

35. Котова, Н. С. Ранний энеолит Степного Поднепровья и Приазовья / Н. С. Котова. – Луганск: Издательство СНУ им. В. Даля, 2006. – 328 с.

36. Кривцова-Гракова, О. А. Погребения бронзового века и предскифского времени на Никопольском курганном поле / О. А. Кривцова-Гракова // Материалы и исследования по археологии СССР. – М.: Изд-во Академии наук СССР, 1962. – Т. 115. – С. 5–55.

37. Крылова, Л. П. Керносовский идол (стела) / Л. П. Крылова // Энеолит и бронзовый век Украины. – Киев: Наукова думка, 1976. – С. 36–46.

38. Літопис Руський / Переклад із давньоруської Л. Є. Махновця; відповід. ред. О. В. Мишанич. – Київ: Дніпро, 1989. – XVI, 591 c.

39. Мешков, В. В. Лукоморье как топоним на исторических картах / В. В. Мешков // Материалы научной конференции «Ломоносовские чтения» 2013 года и Международной научной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2013»; под ред. М. Э. Соколова, Г. А. Голубева, В. А. Иванова, Н. Н. Миленко, В. В. Хапаева. – Севастополь: Экспресс-печать, 2013. – С. 80.

40. Міллер, М. Дніпрельстанівська археологічна експедиція Наркомомсу України (1927–1932) / М. Міллер // Науковий збірник Українського вільного університету. – Мюнхен, 1956. – Т. VI. Ювілейне видання. – С. 147–166.

41. Міллер, М. Кам’яні споруди бронзового віку в Запоріжжі / М. Міллер // Наукові записки Українського вільного університету. Філософічний факультет. – Мюнхен, 1963. – Ч. 7. – С. 66–87.

42. Міллер, М. Кам’яні споруди бронзового віку в Надпоріжжі / М. Міллер // Наукові записки Українського вільного університету. 1965–1966. Філософічний факультет. – Мюнхен, 1966. – Ч. 8. – С. 93–103.

43. Михайлов, Б. Д. Каменная Могила и ее окрестности / Б. Д. Михайлов. – Запорожье: Дикое Поле, 2008. – 255 с.

44. Мозолевский, Б. Н. Курганы скифского Герроса IV в. до н. э. (Бабина, Водяна и Соболева могилы) / Б. Н. Мозолевский, С. В. Полин. – Киев: Стилос, 2005. – 600 с.

45. Никитенко, Д. О. Кічкаський мегалітичний комплекс / Д. О. Никитенко // Людина та її слід. Природа і комунікація. До 50-річчя Олега Валентиновича Тубольцева. – Київ: Академперіодика, 2017. – С. 108–131.

46. Ніколова, Н. І. Давня культура України у світовому контексті / Н. І. Ніколова. – Київ: КПІ імені Ігоря Сікорського, Політехніка, 2018. – 216 с.

47. Новицкий, Я. П. Народная память о Запорожье: предания и рассказы, собранные в Екатеринославе. 1875–1905 г. – Рига: Спридитис, 1990. – 120 с.

48. Новицький, Я. Острів Хортиця на Дніпрі, його природа, історія, старожитності / Я. Новицький. – Запоріжжя: Тандем У, 1997. – 88 с.

49. Петров, О. О. До питання про бродницьку теорію походження козацтва / О. О. Петров // Заповідна Хортиця. Матеріали IV міжнародної науково-практичної конференції «Історія запорозького козацтва: в пам’ятках та музейній справі». Cпеціальний випуск. – Запоріжжя: Б/в., 2010. – С. 136–138.

50. Повесть временных лет. Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д. С. Лихачева; под ред. В. П. Адриановой-Перетц. – Санкт-Петербург: Наука, 1999. – 668 с.

51. Ричков, М. О. Про зображення «ступнів ніг» на антропоморфних стелах доби раннього металу / М. О. Ричков // Археологія. – 1982. – № 38. – С. 64–69.

52. Россбах, С. Фэн-шуй. Китайское искусство композиции / С. Россбах. – Львов – Киев: Инициатива, Airland, 1995. – 187 с.

53. Савур Могила. Легенди та перекази Нижньої Наддніпрянщини / Упоряд. і авт. приміт. В. А. Чабаненко. – Київ: Дніпро, 1990. – 261 с.

54. Сага о Хервёр и Хейдреке. Hervarar saga ok Heiðreks [Электронный ресурс]. – Режим доступа: https://norse.ulver.com/src/forn/hervor/ru.html. – Дата доступа: 11.01.20.

55. Слензак, О. И. Локальные структуры зон напряжений докембрия / О. И. Слензак. – Киев: Наукова думка, 1984. – 104 с.

56. Телегин, Д. Я. Неолитические могильники мариупольского типа / Д. Я. Телегин. – Киев: Наукова думка, 1991. – 96 с.

57. Телегін, Д. Я. Список археологічних пам’яток Дніпровського Надпоріжжя (Дніпропетровська й Запорізька області) / Д. Я. Телегін, О. В. Бодянський // Археологічна спадщина О. В. Бодянського (До 90-річчя від дня народження). – Запоріжжя: Б/в, 2006. – С. 110–142.

58. Титова, Е. Н. Об интерпретации и хронологии композиций со ступнями из Каменной Могилы / Е. Н. Титова // Материалы по хронологии археологических памятников Украины. – Киев: Наукова думка, 1982. – С. 5–15.

59. Трехверстная военная топографическая карта Российской Империи. Ряд ХХVII, лист 13. Г. Екатеринославской. [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://kartolog.ru/2010/01/trexverstnaya-voennaya-topogtaficheskaya-karta-rossijskoj-imperii. – Дата доступа: 11.01.20.

60. Фурдуй, Р. С. Прелесть тайны / Р. С. Фурдуй, Ю. М. Швайдак. – Киев: Лыбидь, 1992. – 200 с.

61. Харлан, О. В. Половиця в епіцентрі сучасного міста / О. В. Харлан // Половиця в епіцентрі сучасного міста: Рекомендаційний бібліографічний покажчик / Упоряд. О. В. Харлан, М. В. Шилкіна. – Дніпро: ДОУНБ, 2019. – 62 с.

62. Чабаненко, В. Великий Луг Запорозький. Історико-топонімічний словник / В. Чабаненко. – Запоріжжя: Запорізький державний університет, 1999. – 331 с.

63. Шаповалов, Г. І. Звіт про про роботу експедиції Запорізького обласного краєзнавчого музею на о. Таволжанському в 2016 р. / Г. І. Шаповалов, В. Є. Ільїнський, К. С. Гуленко. – Запоріжжя, 2017. – 9 с. + 39 с. илл.

64. Шелеметьєва, Т. І. Пам’ятки доби бронзи о. Хортиця (каталог) / Т. І. Шелеметьєва, М. А. Остапенко. – Запорожье: Б/в, 2017. – 142 с.

65. Шокарев, В. Чакры Земли / В. Шокарев // Содружество. – 2007. – № 7. – С. 38–43.

66. Эварницкий, Д. И. (Яворницкий Д. И.) Запорожье в остатках старины и преданиях народа / Д. И. Эварницкий (Д. И. Яворницкий). – Київ: Веселка, 1995. – Ч. І–ІІ. – 447 с.

67. Эвола, Ю. Восстание против современного мира / Ю. Эвола; пер. с ит. В. Ванюшкиной, О. Молотова, пер. с англ. Е. Истомина. – М.: Прометей, 2016. – 476 с.

68. Яворницкий, Д. История запорожских козаков / Д. Яворницкий. – Киев: Наукова думка, 1990. – Т. 1. – 592 с.

69. Яворницький, Д. І. Дніпрові пороги. Географічно-історичний нарис / Д. І. Яворницький. – Дніпропетровськ: Промінь, 1989. – 142 с.

70. Brockman, N. C. Encyclopedia of Sacred Places / N. C. Brockman. – Santa Barbara – Denver – Oxford: ABC-CLIO, 2011. – Vol. I. – Pp. 1–368; Vol. II. – Pp. 369–681.

71. Eliade, M. Patterns in Comparative religions / M. Eliade; Translated by R. Sheed. – London – New York: Sheed and Ward, 1958. – xviii, 484 p.

72. Gitlitz, D. M. Pilgrimage from the Ganges to Graceland: An Encyclopedia / D. M. Gitlitz, L. K. Davidson. – Santa Barbara – Denver – Oxford: ABC-CLIO, 2002. – Vol. I. – Pp. 1–360; Vol. II. – Pp. 361–771.

73. Kroeker, N. J. Erste Mennoniten-Doerfer Russlands. 1789–1943. Chortitza –Rosental / N. J. Kroeker – Vancouver: D.W. Friesen & Sons Ltd., 1981. – 292 s.

74. The Mennonite Low German Dictionary. A Mirror of the Mortal Soul / J. Thiessen // Preservings. – 1999. – № 15. – P. 131–136.

75. Rempel, D. G. Mennonite Family in Tsarist Russia and the Soviet Union, 1789–1923 / D. G. Rempel, Carlson C. Rempel. – Toronto – Buffalo – London: University of Toronto Press, 2002. – 372 р.

Выражаем свою искреннюю благодарность за дружескую помощь во время написания статьи Илье Афанасьеву (Киев), Дмитрию Гордиенко (Киев), Сергею Дяченко (Херсон), Михаилу Ельникову (Запорожье), Александру Мирущенко (Запорожье), Виталию Щепанскому (Киев).

Об авторах:

Юрий Юрьевич Завгородний (Киев), доктор философских наук, старший научный сотрудник Института философии им. Г.С. Сковороды НАН Украины

Олег Юрьевич Власов (Запорожье), младший научный сотрудник Национального заповедника «Хортица»

Доклад представлен в заочной форме для конференции «Таинственная Беларусь» (14 марта 2020 г.).